Модный Вавилон - Mr & Mrs X Страница 27

Половина десятого утра. Я сижу за столом в офисе и дожидаюсь его возвращения. Телефон у него выключен — мой партнер, должно быть, неплохо развлекся этой ночью. На столе у меня пачка газет, и буквально в каждой из них на первой полосе — Ванесса. Mirror, Mail, Express, Times — повсюду фотографии. Снимок в Telegraph занимает почти полстраницы. Ванесса сияет. Она держится с достоинством настоящей звезды. Ее изящно подстриженные темные волосы и белая кожа контрастируют с роскошным фиолетовым шелком. Смотрится она потрясающе. Платье смотрится потрясающе. Я в невероятном блаженстве. Никогда еще мои творения не помещали на первой полосе. Ванесса ухитрилась затмить Джорджа Клуни — а это, если учесть, как любит его пресса, что- нибудь да значит.

Внизу хлопает входная дверь. Я слышу шарканье кожаных подошв на лестнице. Александр.

— Ты там?! — кричит он.

— Да!

— О Господи! — Несколько секунд тишины. — Твое платье произвело настоящий фурор! Ты просто себе. — Снова короткое молчание. — Не представляешь. Весь вечер публика только на него и глазела. Глазела на Ванессу! Невероятно, черт подери! Фантастика. Она смотрелась сногсшибательно!..

Наконец Александр появляется в дверях. Лицо у него бледное и потное. Глаза красные. Он тяжело дышит, и от него несет перегаром. На подбородке вскочил громадный прыщ. Сомнений нет, мой друг и в самом деле бурно провел эту ночь.

— Как дела? — спрашиваю я.

— Хреново, — отвечает тот. — Во рту как будто кошки нагадили. Но плевать. — Он ухмыляется: — Ты видела газеты?

— Да. — Я улыбаюсь.

— Просто супер, — говорит Александр, плюхаясь в кресло. — Публику как будто током шарахнуло.

— Это хорошо?

— Разумеется! Кэти за этот вечер всем прожужжала уши. Она страшно довольна собой. Напилась в стельку и без умолку мне твердила: «Твоя подруга — гений».

— Так она рада?

— Просто писает кипятком!

— Неужели?

— Ты ведь знаешь.

— Всегда приятно услышать такое еще раз, — говорю я.

— Это был настоящий шок, твое имя у всех на слуху.

— Мне наконец-то поверили… Уму непостижимо.

— Да, это здорово, — отвечает Александр.

— Повеселился?

— В общем, да. Сподобился поболтать с Джорджем Клуни.

— Правда?

— Держу пари, ты жалеешь, что не пошла. — Он улыбается.

— Жалею. И как он?

— Ты же знаешь, все голливудские звезды на поверку оказываются не такими яркими, как кажутся, и вообще они как будто немного трахнутые!

— Точно.

— Так вот, Джордж — единственное исключение. Он именно такой, каким ты его себе представляешь. Красивый и веселый. — Александр кашляет и громко отхаркивается. Самая его отвратительная привычка. — У меня на этот счет есть теория. Когда человек становится знаменитостью, то перестает развиваться. Майкл Джексон стал знаменитым в пять лет и потому сейчас по-прежнему находится на уровне пятилетнего ребенка — играет в детские игры, веселится с ребятишками, строит аттракционы у себя на заднем дворе и любит сладости. Робби Вильямсу было шестнадцать, потому он по-прежнему занят исключительно тем, что таскает в постель девчонок, и вообще ведет себя как подросток. Джорджу, наоборот, было под сорок, когда он прославился. Результат: замечательная, всесторонне развитая личность.

— Интересные наблюдения…

— С этой точки зрения Ванессе всегда будет двадцать четыре, — заключает Александр. — Вчера вечером она стала знаменитой, и все благодаря тебе!

— Это не совсем так.

— Сегодня вечером ты сможешь это проверить.

— О Господи. — Сердце у меня падает. Я закрываю лицо ладонями. — У меня совершенно вылетело из головы.

— Что ты наденешь?

— Не знаю… что-нибудь из своего.

— Естественно. — Он улыбается.

— На что мы номинировались? — спрашиваю я, вытаскивая ручку и подрисовывая рожки и усы силуэту в моем блокноте.

— Э… точно не помню, — морщит лоб Александр. — Кажется, «Дизайнер года»?

— Нет, такое я бы не забыла.

— «Лучшее премьерное платье»?

— Тоже нет.

— Давай я пойду и посмотрю, — предлагает Александр, выбираясь из кресла. — Вообще-то мне не очень хочется тащиться на эту церемонию. А тебе?

— Даже подумать страшно! — Я не лукавлю.

Присуждение премий британским дизайнерам — это, наверное, самое малообещающее мероприятие в календаре модельера. Там много шампанского, вина и резиновых цыплят, но мало гламура. Когда награды вручает Совет американских дизайнеров моды (июнь, Нью-Йорк) — это празднество по своему размаху может поспорить с «Оскаром»: там собираются кинозвезды (Сара Джессика Паркер, Николь Кидман, Лорен Бэколл) и весь цвет американской модной индустрии — Том Форд, Миуччия Прада, Ральф Лорен, Диана фон Фюрстенберг, Майкл Коре, Анна Винтур. К нам же обычно выбираются какой-нибудь один знаменитый дизайнер и жалкая горстка потенциальных клиентов. Довольно убогое мероприятие. Спонсирует его какая-нибудь фирма по производству шампанского, а продюсирует, например, Harrods, и проводится оно, как правило, в Музее Виктории и Альберта. И мероприятие это такого разряда, что туда ты идешь только в том случае, если номинирован. А точнее, если хотя бы немного надеешься на победу. Предполагается, что там будет множество гостей — сплошь сливки общества, — но билет туда стоит сто восемьдесят пять фунтов; к сожалению, только Top Shop может позволить себе приобрести тридцать штук за раз.

В этом году церемонию будет вести какая-то актриса, о которой я никогда не слышала; Сюзи Менкес получит что- то вроде премии за многолетние достижения. Ролану наверняка дадут приз в номинации «Премьера года», потом мы посмотрим пару каких-нибудь сереньких показов и будем потягивать вино, сплетничая по поводу соседей за столиком.

— Ты номинирована на «Премьеру года», — докладывает Александр, возвращаясь. В руке у него приглашение.

— Ты не перепутал?

— Нет…

— Очень странно. В прошлом году я сшила три платья для премьер, и ни одно из них ничего особенного собой не представляло.

— Возможно, тебя вписали, потому что им не хватало людей, — высказывает предположение Александр.

— Спасибо. Ты всегда готов поддержать меня. А что, за нами закреплен столик?

— Нет. У нас три приглашения.

— Стало быть, ты, я и?..

— Ну…

— Лидия?

— Она будет вручать награды. Я полагаю, ее место где- нибудь рядом с Маккуином.

— Жаль, — говорю я.

— Но ведь есть еще Дамиано…

— Боже, неужели придется терпеть его?