Начало - Анастасия Заворотнюк Страница 26

Мне кажется, что я правильно сделала, приняв решение участвовать в этом шоу – я получила бесценный опыт, благодаря которому приобрела фактически еще одну профессию. Сейчас я могу сказать про себя – я ведущая телешоу. Раньше ничем таким я похвастаться не могла. Ведь пробиться туда мечтают миллионы, а реально получается только у единиц, которые и оккупируют всю территорию телевидения. И это очень изменило меня внутренне. Я перестала бояться. Я стала более уверенным в своих силах человеком. Для меня это безумно важно. К тому же благодаря участию в этом шоу, мне довелось поработать бок о бок с замечательными людьми, столпами нашей эстрады. Все наши звезды, и я имею в виду настоящих звезд, не сиюминутных, а тех, кто годами шел к вершинам музыкального Олимпа, так вот, все они – большие умницы, адекватные люди, трудоголики, люди преданные делу своей жизни настолько, насколько это вообще возможно. И знаете, это люди с такими мозгами… И если кому-то кажется, что созданный сценический образ – наивный или поверхностный, то уверяю вас – вы ошибаетесь. Глупый человек был бы просто не в состоянии покрыть эту милю – пропасть между обыденной человеческой судьбой и жизнью на сцене. Потому что просчитать все ходы и выходы, держать в голове всю эту уйму информации, с легкостью жонглируя этим, дано далеко не каждому. Мне кажется, для себя я вывела такой простой и незамысловатый алгоритм – чем выше карьера артиста, тем лучше у него работают мозги. Трудно себе представить, что, допустим, Мерил Стрип и Энтони Хопкинс – люди недалекие. Правда, трудно. Да и карьера у них вместо того чтобы в силу их возраста идти под откос, только разгорается все сильнее и сильнее, одаривая зрителя все новыми и новыми шедеврами. Да и интуиция должна быть какая-то звериная. Талант довольно часто впадает в эйфорию, забывается, начинает «парить», и вот в этот момент теряет связь с землей и отрывается от реальности. А это равноценно потере разума – человек тут же совершает ошибку. Это нужно было понимать. Смотреть на мир трезво. Интеллект всегда в выигрыше перед эмоциями. В нем есть правда. А в эмоциях – только сиюминутность и непредсказуемость.

На своем первом шоу «Хорошие песни» несмотря на такое драматичное начало я в какой-то момент все-таки поняла, что мне нравится быть ведущей. В беготне между съемками, я заметила, что рядом со мной стала мелькать одна барышня. Эля Келлер была редактором с телеканала Россия, и все уговаривала меня на какую-то авантюру – просила меня посмотреть кассету с записью какого-то английского шоу, снятого на BBC – что-то про танцы. Я не знала, как мне выкроить время, чтобы чаю попить, а тут еще эта кассета. В общем, барышня ходила за мной, ходила. Уговаривала, уговаривала. Она была настойчивой, и как выяснилось, – даже еще более настойчивой, чем все, кого я встречала в этой жизни. Уникальный, в общем-то, человек. И вот я в очередной раз ей говорю: «Вы поймите меня, я в полном мраке, я недавно вышла из больницы, где лечилась от астении, я вас практически не вижу – вы у меня расплываетесь в глазах, я устала, я не могу…» Но она меня все-таки уговорила, и просто чтобы избавиться от назойливых уговоров, я села и посмотрела эту кассету. И влюбилась в это шоу с первых секунд просмотра. Там было двое ведущих: солидный мужчина в возрасте и такая, знаете, прекрасная английская корова – крупногабаритная блондинка, симпатичная, молокообильная. Она практически ничего не говорила, а просто стояла, улыбалась и «продавала молоко». В общем, явно не мой типаж. Я сразу поняла, что я, пожалуй, буду вот этим вот дядечкой. И вот что я сказала: «Вы знаете, у меня абсолютно нет времени для вашего шоу. Но я его проведу. И буду я – вот им. О'кей? А теперь идите и передайте это вашему руководству». Наверное, для ее руководства это был шок, когда она пришла и сказала: «У Заворотнюк нет времени, но она сказала, что проведет это шоу и будет вот этим вот мужиком».

А вскоре после этого журнал «Семь Дней» проводил церемонию награждения – кого-то награждали за красоту, кого-то за талант, Полищук тогда стала «самой популярной», а мне, кажется, дали «самую сексуальную»… Я уже плохо помню, что там было, но присутствовали все воротилы шоу-бизнеса, все большие люди с телеканалов, все директора и продюсеры. И вот все сидели за столиками, поглядывали на меня и что-то там между собой обсуждали. В какой-то момент ко мне подошел Сергей Леонидович Шумаков – продюсер РТР и спросил:

– Настя, угадайте, о чем сейчас все говорят?

А все говорили о том, что я ухожу на «Россию». И всех это известие потрясло – для многих это выглядело как предательство с моей стороны. А я честно отвечала:

– Я понимаю ваше возмущение, но ничего не могу поделать. Я влюбилась! Влюбилась в это шоу!

И признаться честно – это постоянная любовь. Первое время я была вообще в каком-то зачарованном состоянии: я не могла оторвать глаз от пар. Все же взрослые люди, у всех трудовые будни, семейная жизнь, устоявшиеся привычки и представления о себе, о своих возможностях. И вот эти люди выходят на паркет (на льду, например, очень отвлекает сама техника фигурного катания, скорость, страх падения и травмы, поэтому лед – это не так интимно), и эта тактильность, эта уязвимость, не в физическом, а скорее – в эмоциональном смысле, это что-то невозможное. Это чудо. Они начинают танцевать, они смотрят друг на друга, между ними происходит просто взрыв энергий. Электричество. У всех глаза были – просто на пол-лица. Я не могла сидеть, пока какая-нибудь пара танцевала. Это было так искренне, так трогательно: эти люди делали что-то впервые в жизни. Невероятно. К сожалению, телевидение не может передать эмоции, до телезрителя доходит только небольшая часть всего того, что на самом деле происходит с участниками. И домыслить это невозможно.

Я страшно уставала – тогда «Няню» снимали по 16 часов в день, и мой единственный выходной я тратила на это шоу. Я выкладывалась по полной программе, ведь это было ново для меня, непривычно. Я страшно переживала, болела за участников, волновалась. Для меня это было совсем не просто – такой накал страстей. К тому же с семи вечера и до двух часов ночи – все то время, пока пишется это шоу – я стояла на шпильках. Спина, ноги, плечи, руки, голова – все отваливалось и раскалывалось от боли. Но моей жалости к себе хватало только на то, чтобы выпить обезболивающее. И вперед. Дальше. И вот когда ты садишься в машину, чтобы твое тело отвезли домой, ты сидишь и уже ничего не чувствуешь – ни усталости, ни эмоций, ни обиды. Ты опустошенная, вымотанная, как случайно постиранная в машинке шляпка от Филиппа Трейси. Ты даже не можешь говорить. И только боль. Пульсирующая боль сигнализирует, что ты еще жива. И ты уже радуешься этой боли как единственному ощущению, которое у тебя еще осталось, как ниточке, которая связывает тебя с реальным миром. Хочется только одного – чтобы тебе дали маску, ты подышала наркозом и погрузилась в сон.

Примерно через год после запуска проекта «Моя прекрасная няня» съемки прервались на два месяца. Бригада выдохлась на крутом подъеме. Но вот что странно: именно первый, самый тяжелый год мы всегда вспоминаем с удивительной теплотой. Память оставила все только хорошее.

Я наконец-то отдыхала! Это было нечто из области фантастики. Я наслаждалась жизнью! Проводила много времени с детьми – то, к чему я так привыкла в своей «прошлой» жизни, до того, как устроилась на работу «няней», и чего мне так не хватало в жизни «новой», рабоче-стахановской. Конечно, я продолжала работать, вела «Хорошие песни». Но я могла высыпаться, и одно это значило для меня так много. Простые человеческие вещи, доступные в общем-то каждому нормальному человеку, для меня стали какими-то чудесными рождественскими подарками.