Хронология хаоса. Контркультурная проза (сборник) - Виктор Мельников Страница 26

Я кричу:

– До свидания! Встретимся завтра.

Эта традиция мне напоминает похороны, ибо закат – это смерть. И вся эта суета, ритуальные действия, крики, поцелуи, шум и гам – не что иное, как способ отгородиться от старухи с косой, не оставаться с ней наедине. А похороны – тот же день рождения, по сути: скоро финиш, флажок на пути, ты к нему приближаешься; гости веселятся, веселят тебя, чтобы ты не думал о финишной черте.

Я кричу до хрипоты в горле. Лютый угар! Я трезв – и я пьян! «Шампанское», казалось, снова ударило в голову газами. Подпрыгиваю вверх.

– Охуенно! – кричит кто-то громче всех.

Его возглас подхватывает толпа: «О-ху-ен-но! О-ху-ен-но! О-ху-ен-но!»

И я со всеми, не сдерживаюсь:

– О-ху-ен-но! О-ху-ен-но! О-ху-ен-но!

«ПУСТЬ ВСЁ БУДЕТ ТАК, КАК МЫ ХОТИМ – ИБО МЫ НЕ ХОТИМ НИЧЕГО ПЛОХОГО!»

Какая-то незнакомка хватает меня за руку, разворачивает к себе (я послушен), она в белой панаме, возбуждённо выкрикивает, лицо излучает довольство, как будто только что в её жизни случился самый яркий оргазм, и об этом она хочет поведать миру:

– Послушай! Я сюда приехала первый раз. Я отдыхала на Ибице – везде! Но, блядь, это такое место, просто… я его полюбила, правда! С третьего дня. Нет, со второго… А сейчас я целовалась с незнакомым парнем минут пять, его девушка смотрела на нас, она не ревновала, иначе – вмешалась, и я поняла, что вокруг меня больше ничего не существует… Энергетика, любовь, кураж – я поняла, я вернусь на Казантип снова… Я хочу…

«КЛЕЙ В МОМЕНТ!»

Неожиданно для себя прерываю её поток слов очередным для неё поцелуем (для меня он первый в этом государстве), мы обнимаемся и валимся на песок. С неё слетает панама, я отрываюсь на миг – передо мной брюнетка, которую я видел с блондинкой у Анны Васильевны. Я сразу её не узнал.

– Мы сегодня виделись, – говорю; она классно целуется, делаю для себя пометку.

– Верно…

– Кирилл.

– Чего? – переспрашивает.

– Меня зовут Кирилл.

– Я Регина. Рада знакомству. Ты приехал сегодня.

– Да, и ты первая, с кем я знакомлюсь…

– Нагло целуясь…

– Тебе не понравилось?..

– Ты целуешься, как настоящий мужчина!

– Я – он и есть… А где подруга? Ты была ни одна.

– Рита где-то здесь. Она ревнует, когда я обнимаюсь с чужими мужчинами.

– И ко мне приревнует?

– К тебе тоже… А вот и она… Рита, это Кирилл, наш сосед…

Мы поднимаемся с песка. Я протягиваю руку Рите, повторяю своё имя:

– Кирилл…

– Моя подруга сумасшедшая… – говорит она. В уголках губ у неё видятся маленькие морщинки, это с рождения, наверно; даже отсутствие улыбки предполагает некую вечную усмешку, то ли над жизнью, то ли над кем-то конкретно. Глаза слегка припухшие. Но не ото сна, а, видимо, из-за его нехватки или отсутствия вообще в течение суток.

– Здесь все, я вижу, ни от мира сего…

– Наверно, – Рита равнодушна как будто ко всему.

– Шампанского хотите? Лично я хочу! – предлагаю девушкам. Мне хочется их угостить. – Выпьем за знакомство. Как вам такое предложение?

– На «Марсе» есть «Гнездо», – говорит Регина, – если мы не хотим напиться.

– Напиться можно везде…

– Лучше это сделать в баре «69».

– «Как ни крути…» – говорит Рита.

– Значит, отправляемся на «Марс», в «Как ни крути», – говорю я. – Показывайте дорогу, вперёд!

Пробираемся через толпу.

– «Марс» обитаем! Сейчас убедишься, Кирилл, – говорит Регина.

– Там продают чебуреки…

– Возможно.

– Нет, это точно. Марсиане питаются тем же хлебом, что и мы. Одного сегодня я уже встретил оттуда.

Девушки ведут меня за собой. На одном из танцполов крутят «Prodigy». Группа людей танцует, входит в экстаз. Возникает такое чувство, точно я соприкасаюсь с неведомой степенью воодушевления, но не танцую, а просто иду. Шаги заводят.

Рита берёт меня под руку. Затем это делает Регина. Я имею смешной вид. Правила этикета отменяются. Каждый видит каким ты кажешься, мало кто чувствует, каков ты есть. Я человек, которому всё равно сейчас, потому что, понимаю, невольно создаю здесь свой новый собственный мир. Не знаю, создали ли его Рита и Регина?

Мне кажется, если я останусь в Республике навсегда, то никогда не умру. Эйфория!

Замечаю надпись возле бара:

«БОГ МЁРТВ! (НИЦШЕ.) НИЦШЕ ЖИВ? (БОГ.) БУ-ГА-ГА! (СМЕРТЬ.)»

Я живу! Я здесь, я «щастлив», а это почти настоящее счастье!

9

«МАРС АТАКУЕТ».

Перед баром стоят несколько ковбоев в широкополых шляпах, курят, у одного в руке пачка «LM»; три инопланетянина с большими кошачьими глазами пританцовывают, как будто на пляже минусовая температура, лютый холод; две девушки загримированы под древних старух, на одной одеты лохмотья, она лучше всех вжилась в роль, трясётся голова, трясутся руки. Разношерстная компания производит очень странное впечатление.

Из бара выкатывается парочка в обнимку. Оба пьяные.

– Нормально так ебашим, Маша!

– Да, Паша… Идём к морю… Скорей…

– Кино! – говорю девушкам. – Мне нравится.

Регина отпускает мою руку, первой входит в бар. Риту я пропускаю вперёд, захожу последним.

Посетителей много, но меньше, чем я ожидаю увидеть. Основная масса толпится возле барной стойки, на которой две посетительницы исполняют стриптиз; они пьяны, их движения рук и ног спонтанны. Бармен и ди-джей не обращают на девушек внимания. Зрители из толпы фотографируют либо снимают на видео бесплатное шоу.

Оглядываюсь, вижу, что присесть не удастся. Протискиваюсь ближе к бармену, заказываю бутылку «шампанского».

Объявление, написанное от руки, прикреплено к небольшому стеллажу, на котором располагаются полупустые бутылки с выпивкой: «Для работы в баре требуются тёлки. Оплата бухлом».

Расплачиваюсь. В этот момент одна из танцовщиц на стойке забирает бутылку у меня из рук, взбалтывает и открывает, поливая меня и толпу брызгами шампанского. Все визжат от удовольствия! Стриптизёрши громче всех.

Прошу бармена повторить заказ.

Ди-джей заводит Skrillex, «Kyoto».

– Казантип – это частичка пьяного угара, – поясняет Регина.

– Да, – говорю я, не сводя глаз с Риты. Она начинает танцевать. Как бы в стороне ото всех.

– Мы за трезвый Казантип! А – это невозможно.

Регина берёт бутылку из моих рук и делает несколько глотков из горлышка, возвращает назад.