Кошачьи язычки - Мария Элизабет Штрауб Страница 26

Впервые она увидела Филиппа два года спустя, когда навестила нас в Мюнхене. Он произвел на нее впечатление. «Неплохо, — сказала она. — Такого стоило ждать». Ее жизнь опять летела кувырком, сплошной хаос, из-за какой-то запутанной истории с мужчиной ей пришлось срочно сорваться с насиженного места в Берлине и перебраться в Кельн. Она настояла, чтобы я показала ей наши свадебные фотографии и рассказала, где и как познакомилась с Филиппом. «Может, и мне чего присоветуешь», — сказала она. Когда я поведала ей, как в Хенли-на-Темзе Филипп неожиданно сделал мне предложение, глаза ее затуманила печаль. Потом она рассмеялась: «Черт всегда гадит в одном и том же месте». Я не нашлась, что ей возразить; уже целый год, как я купалась в счастье.

Какая наивность! Я и вправду думала, что с Филиппом я в безопасности. Ведь мы поженились вполне официально, узаконив свой союз перед Богом и людьми. В мечтах я рисовала себе, какой будет наша семья, — двое детей, все равно, мальчики или девочки, но обязательно белокурые, в меня, — так хотел Филипп. Сейчас у него два сына и дочь, все темноволосые, как Верена, его жена. Я встречала ее всего раз, она изысканна и энергична, дипломированный психолог. Она уж точно знает, как сделать брак счастливым. Во всяком случае, ее он не бросил через три года. Она может ходить в китайский ресторан и есть, что хочет.

Нора, конечно, заказала утку, как обычно. Наколов на вилку кусочек грудки, она поднесла ее к моему рту: «Попробуй».

От одного запаха мне стало дурно. Я прижала ко рту салфетку, закашлялась, скрывая подступившую тошноту. Додо принялась хлопать меня по спине.

— Ты дымишь не переставая, — сказала Нора. — Женщине за сорок не следует так много курить. Гормональная система организма реагирует на табак не так, как раньше.

Я чуть не заорала. Будь я одна, я не сдержала бы вопля. — Не обижайтесь, что-то пропал аппетит, — дрожащим голосом выдавила я. Отодвинула тарелку с индонезийским рисовым супом «бихун». Отключила слух, отгораживаясь от шквала вопросов, и сосредоточилась на одном: как бы принять «Ленц-9», чтобы они не заметили.

Додо

После ужина Клер конечно же высказала пожелание вернуться обратно в отель. Нора ее поддержала, но я не сдалась. Мне позарез требовалось хоть чуточку оттянуться, но я не собиралась таскаться одна и отбиваться от приставаний всяких козлов, мужики — последнее, в чем я в данный момент нуждалась.

Над нами плыли клочья облаков и виднелся осколок луны.

— Интересно, луна убывает или растет? — ляпнула я, чтобы разогнать общее уныние.

Это один из любимых Нориных сюжетов. Она верит, что дети рождаются при полной луне, как и телята, и прочая живность, потому что она неудержимо притягивает к себе. Потом она непременно начинает что-то молоть насчет приливов и отливов. В общем, это проверенный способ подкинуть тему для разговора и избежать опасности, что они все же сорвутся с крючка. Если Нора возьмет наживку.

— Растет, — заявила она, бросив быстрый взгляд вверх. — Нарисуй мысленно немецкую «2» и сама увидишь. А вы бы полетели на Луну, если бы вам дали такую возможность?

— Зачем? — пожала плечами я. — Насладиться видами? Все, что оттуда можно увидеть, это De lange Muur. Стоит, как ты думаешь?

— Во-первых, ты сама захотела пойти к этому китайцу, — ответила она. — А во-вторых, моя милая Додо, оттуда охватить взглядом весь космос. — Ей следовало бы стать училкой.

— А как там насчет приливов и отливов? — не сдержалась я.

— Ах, перестань, пожалуйста, — не поддалась на уловку она и вдруг икнула. — Пардон. — Она быстро похлопала ладонью по губам. — Мы же договорились, что идем с тобой. Так что брось, пожалуйста, свои хитрости. Почему бы нам и в самом деле не попрыгать? Ты как, Клер?

— Конечно, — согласилась Клер, не отрывая взгляда от луны. Любой другой на ее месте давно бы навернулся на этой дурацкой мостовой на таких высоченных каблуках.

Мы причалили к диско-клубу рядом с вокзалом. Злачное местечко, в основном заполненное туристами — молодящимися, вроде нас. В Кельне, хоть убей, я ни за что не поперлась бы в такое заведение — это полный отстой, но здесь мне все равно. Музыка как раз для меня: не медленная фигня, а энергичный хард-рок — как раз то, что нужно. Мне надо набеситься, наскакаться под музыку, измотать свое тело до полной потери сил — только так я смогу все забыть.

Нора и Клер, разумеется, не одобряют такого поведения. Уселись, как прикованные, в баре, покрепче вцепившись в свои стаканы, — ну и ладно. В конце концов, один раз потерпят, таскалась же я с ними по их замшелым храмам!

Разумеется, все мужики, как по команде, пялили глаза на Клер, но она ни одного не удостоила ни взглядом, ни улыбкой. Ледяная принцесса сидела, как замороженная, — на лице ноль эмоций. Здесь, среди этих пролетариев, она, наверное, ощущала себя инородным телом и тряслась от страха — еще пригласят чего доброго! А то и — о ужас! — прикоснутся!

Иногда она меня все-таки безумно раздражает. Ну неужели эта женщина не может хотя бы раз позволить себе получить удовольствие, расслабиться? Что заставляет ее в любой жизненной ситуации изображать из себя совершенство? Есть ли на свете хотя бы один человек, который сейчас думает о ней, которому ее не хватает? Сомневаюсь. Женщина, которой можно только восхищаться, на которую можно только молиться — такие не очень-то удобны для обыденной жизни. В конце концов и Филипп это заметил. А, плевать! Они все равно не испортят мне кайф своим кислым видом! Оторвусь по полной и рухну без сил — теперь меня надолго не хватает.

Нора

Музыка такая громкая, что у меня заложило уши. Додо тут же исчезла на танцплощадке, откуда выныривала только для того, чтобы опрокинуть очередную порцию джин-тоника, — кажется, она проделала эту операцию уже по крайней мере четыре раза, — но выглядела вполне трезвой, наверное, алкоголь моментально выходит из нее вместе с потом. Я еще не совсем отошла от китайского вина и заставляла себя сдерживаться, но во всем отказывать себе не собиралась. Только не в этой поездке.

Мы с Клер сидели у барной стойки и смотрели на Додо. На мой взгляд, она ведет себя чересчур экзальтированно, хотя, может быть, мне недостает как раз того, чего у нее в избытке. Я спросила у Клер, не хочет ли она потанцевать, в конце концов, что со мной сделается, если я на минуточку останусь одна. Но она лишь покачала головой, вглядываясь в беснующуюся толпу. Мне вдруг подумалось, что она нездорова, может быть, что-то с желудком, ей бы сейчас в постель, и лучше всего грелку. Но она, как всегда, отказалась от помощи. Я не знаю более дисциплинированного человека, чем она. Подумать только, сейчас она терпит весь этот ад лишь ради Додо. Я сама охотнее всего вернулась бы в отель и легла спать, пристроив ноги повыше, но идти одной, в это время, в такой темноте…

— Пардон.

Я наклонилась в сторону, пропуская малосимпатичного субъекта, который подошел к бару. Брюнет, похож на уроженца Северной Африки, по моим прикидкам, как минимум на десять лет моложе меня. Он повернулся ко мне и бесцеремонно на меня вылупился: золотая цепь на шее, рубаха с кричащим узором, распахнутая до самого пупка и открывающая волосатую грудь. Из-за шума я не расслышала, что он сказал, но это определенно касалось меня. Он втиснулся между Клер и мною и подошел так близко, что мне в нос ударил острый запах пота.