Плащ душегуба - Крис Эллиотт Страница 26

* * *

В 06.20 горстка зевак, привлеченная необычно ранней работой полиции, собралась у переулка на Двадцать шестой улице, между Одиннадцатой и Двенадцатой авеню. Прочесав район десятью минутами ранее, полицейские ожидали теперь приезда следственной группы и коротали время, поглощая кофе и колечки с мармеладом.

На этот раз трупы были обнаружены итальянцем, сборщиком навоза, катившим свою тележку с экскрементами в Вестсайдский перерабатывающий центр. В девятнадцатом веке навоз использовался для изготовления множества полезных в домашнем хозяйстве штуковин – особенно праздничных кексов с изюмом, женских зимних шляпок, накладных гульфиков и лобковых паричков. Перерабатывающий центр хорошо платил за собранное сырье.

Примерно в 06.22 к месту преступления подкатила коляска с Калебом, Лизой и Рузвельтом. Едва они вышли из экипажа, засверкали вспышки магния, оставляя клубы дыма, и репортеры из грошовых газет осадили прибывших.

– Скажите, это дело рук Крушителя?

– Злодей нанес новый удар?

– У вас роман с Лизой Смит?

– Правда ли, что у мэра жемчужная серьга в…?

– Уберите этих людей подальше! – приказал Калеб, и трое постовых вытолкали фотографов за ограждение. – Имена жертв!

– Мелочевка и Щепотка, сэр.

– Черт, я знавал эту парочку, – покачал головой Калеб, глядя под ноги.

– Я думаю, мы все знавали этих малышек, по меньшей мере разок-другой, если вы понимаете, что я имею в виду, – подмигнул сержант и пояснил: – Я говорю, что они проститутки, а мы все…

Калеб строго взглянул на него:

– Где они, сержант?

– В переулке, сэр.

– Отлично, опять переулок.

– Может, у него такой стиль? – предположила Элизабет.

– Я начинаю спрашивать себя: а есть ли в этом хоть какой-нибудь стиль?

Тедди украдкой извлек из кармана брошюру «Памятные изречения XIX века» Бартлета, заглянул в нее и сунул обратно. Затем он откашлялся и изрек:

– «Средний человек всегда трус, Гек!» [24]

Его круглая физиономия расцвела довольной ухмылкой.

Лиза, Калеб и сержант недоуменно воззрились на него.

– Это все, сержант, – сказал Калеб, и сержант удалился.

– Тедди, с вами все в порядке?

– Абсолютно, мой мальчик. Никогда не чувствовал себя лучше. Запомни: «Цветная капуста – не что иное, как обыкновенная капуста с высшим образованием». [25]

– Ну да.

Когда они втроем вошли в переулок, Лиза шепнула Калебу:

– Ты понял хоть слово из того, что тут наговорил Тедди?

– Нет. Нам лучше за ним приглядывать. Он ведет себя как-то странно. В смысле, более странно, чем обычно.

Переулок представлял собой очередной темный узкий кирпичный коридор, похожий на тот, где нашли тело Беззубой Старушки Салли. Здесь было сыро, ржавая вода капала со стен, собираясь в коричневые лужицы. Масляная лампа в руках Спенсера еле-еле освещала это жуткое место.

– Там впереди что-то есть, – сказала Лиза.

– Я тоже вижу.

– Йо-хай! – воскликнул Тедди.

Его спутники недоуменно воззрились на него.

– Йо-хи?

Молчание.

– Йо… йо? А, вот: йо-мойо!

Смит и Спенсер покачали головами, и все трое углубились в переулок. В темноте виднелся лишь слабый огонек впереди.

– Вот оно, – сказала Элизабет.

Созданная убийцей картина преступления на этот раз была воистину чудовищной. Бездыханные тела Эммы и Франни были усажены за детский столик, что, по всей видимости, должно было изображать именинную вечеринку. На обеих были бумажные шляпки; Франни прижимала к губам дуделку в форме рожка, а на руках у Эммы покоилась кукла. Внутренности Франни возвышались горкой в центре стола в виде праздничного пирога и украшены свечкой. Кишки Эммы гирляндами висели вокруг.

– Что же это за человек такой, черт побери? – спросил Калеб. – Он что, считает все это каким-то… этим…

– Развлечением? – подхватила Лиза. – Я согласна, это чудовищно – использовать чужую жизнь ради собственной забавы.

– Забавы… – повторил Рузвельт, поглаживая подбородок. – Я бы рискнул высказать предположение, что эта сцена может иметь отношение к тому, о чем вчера вечером говорил Фосфорный Фил. Разве он не советовал вам как следует осмотреть места преступлений в поиске ключа к разгадке?

Спенсер и Смит были потрясены. Рузвельт и в самом деле сказал нечто стоящее! Неужели такое возможно?

– Вероятно, в чем-то вы правы, Тедди, – сказал Калеб и шепнул Лизе: – Может, это падение превратило его в гениального идиота?

– Я просто пытаюсь выполнять свой гражданский долг, Калеб. Запомни: «король – он и есть король, что с него возьмешь. А вообще все они дрянь порядочная. Так уж воспитаны». [26]

– А, ну да… Пожалуй, в этом, Тедди, я с вами соглашусь.

Лиза потрогала лоб Рузвельта.

– Тедди, вы уверены, что хорошо себя чувствуете?

– Женщина, в тех краях, откуда я родом, это звучит как приглашение потрахаться, – прорычал он и похотливо засмеялся.

Лиза нахмурилась. Тедди всегда был распутником, но казался более или менее безобидным. Внезапно она почувствовала, что побаивается его.

– Ну-ка, ну-ка, припомним… Фил говорит о спичках… Пятая авеню… Фосфор… «Сколько золотых дублонов за красотку?» Потом опять базар насчет уродцев и воздушных шаров. И затем делает упор на чертовом колесе!

– На чертовом колесе?

– Вот именно! В точку! – сказал мэр.

– Но какое отношение чертово колесо имеет к Мелочевке и Щепотке?

Рузвельт прочистил глотку.

– Разве ваш информатор не говорил насчет уродов?

Калеб хлопнул себя по лбу.

– Урод! Ну конечно! Уродцы! Яхи ни при чем! Это лилипуты! На Кони-Айленде есть целая лилипутская колония.

– «Парк развлечений с чертовым колесом»!

– Очень флавно, очень мило, мои фыплятки, – сказал голос позади них, и из мрака возник бородатый человек, объемом покрупнее Тедди и значительно пышнее. – Приятно видеть, что наши драгофенные доллары не рафходуются впуфтую.