Малые ангелы - Антуан Володин Страница 26

Он встает, этот выскочка новой формации по имени Джимми Югриев, и для него, как и для всего остального мира, утро начинается плохо, за окном поднимает пыль ветер, столица затоплена мелким градом, как когда-то во время бури селения оказывались затопленными в пустыне, так бывало во времена оазисов, во времена, когда дюны еще не расползались, выходя из своих знойных русел, чтобы заполонить когда-то благоденствующие края и задушить их, покуда те не примут их абсолютно безраздельного господства, во времена, когда географические названия на картах имели еще какое-то значение, вспомним за красоту их имен Онтарио, Дакоту, Мичиган, Чукотку, Бурятию, Лаос, в те времена, когда еще существовала единая торговая система, когда существовали доллары и лагеря, сегодня же столица задыхается под ветром, одышка умирающей земли вызывает трещины на домах, и, когда Джимми Югриев входит в ванную комнату, которую, несмотря на роскошь апартаментов, ни одна стеклянная перегородка не защищает от натиска внешнего мира, песок пощипывает ему руки и лицо, и он остается в оторопи, испытывая горькое разочарование от рыхлой природы материи, за которой ему видится уязвимая природа его собственного существования, и затем он смотрит в слуховое окно, выходящее на запад, в городе он не видит ничего, кроме подвижных марсианских шлейфов, красного кирпича и красной охры, и, закрыв глаза и откашлявшись, потому что невесомые частицы песка проникли ему в горло и под веки, он откручивает кран умывальника, но ничего из него не течет, и он брюзжит по поводу этого утра, которое начинается плохо, и вокруг этой первоначальной мысли теперь работает его мозг, восстанавливая у него в голове первые его впечатления от пробуждения, тот момент, когда он вышел из сна и когда услышал хрустение песка на стеклах, потому что, как это могут позволить себе только нувориши, в его спальне были оконные стекла, и он вспоминает об этой краткой мерцающей минуте, в течение которой он забыл сон, который ему только что снился, но вот теперь ему снова приходят на память образы, точнее последний фрагмент его сна, неожиданно очень ясный и удручающий, вне всякого сомнения, прорицающий нечто страшное, он стоит теперь на террасе грязного бунгало, где спасается от проливного дождя, и обращается к женщине, которая ему не отвечает, а между тем, он знает, как ее зовут, он называет ее тем не менее по имени, то Жюли Роршах, она была его подругой по ложу и судьбе, с самого начала его сна, шестьдесят лет тому назад, он не покидал ее ни днем ни ночью и был свидетелем того, как поколебался ее разум, но теперь она не отвечает ему, безумие ее усилилось, возможно, она решила впасть отныне в немоту, и вместо того, чтобы вступить с ним в диалог, она смотрит на тропическую поляну, простирающуюся перед ними, на страшно зеленую и очень красивую траву, с умилением рассматривает она двух слонов, которые к ней приблизились и которые теперь находятся прямо перед ней, дождь заштриховывает их, делая их силуэты почти призрачными, потому что идет очень сильный ливень, и они покачивают своими хоботами, поднимая их время от времени вверх и покачивая головами, и тут, неожиданно, раскрывается отвратительная подробность этой сцены, на лицах слонов страшные раны, ливневый дождь омывает их, я думаю, что когда испытываешь живое чувство симпатии к этим животным, то позволительно говорить о лицах, и это относится ко мне, и когда я здесь говорю я, то я имею в виду в равной степени Жюли Роршах, как и себя самого, дождь реками смывает кровь, на коже их глубокие порезы, образующие четыре квадратных лопасти с верхушки хобота до косматых шишек черепа, некоторые из лопастей тяжело отходят, когда головы приходят в движение, например, на щеке приоткрывается половина щеки, затем мощный кусок кожи возвращается на свое место, затем животное снова начинает шевелиться, товарищ его делает то же самое, хоботы взвиваются к небу и снова опадают, уши хлопают, слои кожи вновь отходят и затем возвращаются на место, глаза выражают мольбу или страдание на языке, который никому не понятен, ливень смывает кровь, обесцвечивает и уносит ручьи крови, и это были картины, что посетили Джимми Югриева в ту секунду, когда он услышал на стеклах шум песка, и которые неожиданно опять пришли ему на память, омерзительный кошмар, дурной день, когда следует всего бояться, он перестал кашлять и застыл перед краном, из которого не изливалось ни капли воды, затем помочился в заполненную песком лоханку, и вот он уже возвращается в свою спальню, которую небо омывает марсианскими тонами, взгляд его скользит по кровати, на которой вытянулась женщина, и она не спит, это его супруга, Ирма Югриева, этой женщине он говорит: Мне снился ужасный сон, и она перебивает его рассерженным жестом, потому что она не хочет, чтобы с самого утра он перекладывал на нее тяжесть своих видений, и он замолкает, а в соседней комнате бузят дети, в ветреные дни они особенно возбуждены, они знают, что сегодня им нельзя будет никуда выйти, запах опустевшей планеты делает их странными, скоро они будут забавляться тем, что станут говорить на языках, никому не ведомых, или же они достанут из своих пеналов кожаные хоботы или дурацкие электронные игры, они не прочтут ни одной из тех книг, которые должны знать дети нуворишей, и Джимми Югриев предчувствует, что в самом скором времени он войдет в детскую комнату и рассердится, что он станет упрекать их в отсутствии интереса к чему-либо, в их порочной необразованности, в этом ленивом малодушии, проявление которого он не может переносить, и вот уже дети только что вставили звуковой ролик в зажим фонографа, и за стеной теперь раздается голос модного певца, который подражает ритмизованным заклинаниям бессмертной старухи Варвалии Лоденко, подвергнув, разумеется, цензуре все их эгалитаристское содержание, и Джимми Югриев вспоминает о Жюли Роршах и их совместной жизни, и ему жалко, что один лишь голос и музыка Варвалии Лоденко смогли ворваться в квартиру, он сожалеет об этом, потому что в глубине души он всегда желал, чтобы красная марсианская орда Варвалии Лоденко обстреляла руины из пулемета и вымела всех нуворишей, и делала это до тех пор, пока не останется ничего и никого, до тех пор, пока он, Джимми Югриев, не сможет покоиться в мире с женщиной, которую он любит, Жюли Роршах, и слиться с ней в слонах и любви, в ожидании, что шизофрения пройдет. Да, бесспорно, то было плохое начало дня.