Единородная дочь - Джеймс Морроу Страница 26

Принстонский университет отверг дочь Бога. Тем не менее она получила приглашение в Уэсли, Антиохию и университет Пенсильвании. Кроме того, пришло уведомление из Вассара, что ее включили в резервный список.

Джули отдала предпочтение Пенсильвании: большой город, Высшая лига и от дома недалеко. Только вот отец по-прежнему сводил концы с концами лишь благодаря донорству в обосновавшемся на новом месте Институте Сохранения, и идея постижения университетских премудростей в то время, как отец будет слоняться внизу в холле Института, заставила Джули призадуматься. Ее раздумьям положило конец бюро материального содействия университета, пообещавшее ей стипендию в размере полной платы за обучение в сочетании с работой в университетском книжном магазине. Так что она станет, как и отец, книжным червем. Через неделю после ее дня рождения они с отцом погрузили в «сааб» скудные накопления ее бестолковой жизни — баскетбольный мяч, CD-плейер, электробигуди и прочую дребедень — и отправились через серый неприветливый Делавэр в Филадельфию.

Все-таки она в колледже! Покинутая матерью, обремененная божественностью, Джули все же потихоньку пробивала себе дорогу в жизни.

Ко Дню всех святых пришло предчувствие, что ее ждут переживания, одновременно романтичные и плотские. Говард Либерман, заведующий магазином, был старшим научным сотрудником Института Сохранения, где проводил опыты со спермой макак. Он определил Джули в отдел научной литературы, где все полки были уставлены книгами по основам физики, принципам геологии, учебниками по психологии приматов, медицинской антропологии, введениями в астрономию.

— Безусловно, здесь больше подошел бы термин «астрология», наука о звездах, — пояснил Говард, показывая Джули складское помещение. Небольшой аккуратный рот, очки в тонкой металлической оправе, рубашка а-ля Кропоткин [8]— вылитый Том Кортни в роли революционера Паши Антипова в любимом фильме Джули «Доктор Живаго». Роджер Уорт был красив, красив сногсшибательно, но здесь перед ней стоял настоящий мужчина, человек, который не боялся подойти к краю пропасти, чтобы заглянуть в нее. — К сожалению, «астрологией» завладела банда гороскопщиков, а нам осталось слово «астрономия» — законы звезд.

— Все это так интересно. — Джули потрогала корешок с надписью «Элементарные частицы».

— Физика?

— Физика, биология, звезды…

— Похвально, — сказал Говард. — В наше время люди все больше интересуются мистикой. Для женщин, Джули, увлечение наукой — вообще большая редкость.

Удивительный человек: чуткий, как скрипка, осторожный, как кошка.

— Моя мама — инженер-механик, — сказала она. Говард вынул свою перьевую ручку и на полоске перфорированной бумаги составил небольшой список.

— Рекомендую прослушать вот эти курсы…

Джули впервые увидела такой строгий каллиграфический почерк. Список выглядел как Священное Писание.

— Я думаю, тебе это будет небезынтересно.

Еще бы! Джули все равно бегала бы на квантовую механику, астрофизику, проблемы макроэволюции, чтобы угодить Говарду. Но вышло так, что каждая лекция была настоящим праздником для души.

Наука привела Джули не столько к атеистическому пониманию Вселенной, сколько к выводу, что Бог, создав ее, неохотно, но вынужденно самоустранился. Вселенная была вещественна. Энергия, частицы, время, гравитация, электромагнетизм, пространство — все это материально. Могло ли существо духовное осесть во всецело физической обители? Правильно, не могло. Бог физики был вынужден оставаться в не поддающемся научному описанию мире, в запредельной Вселенной, которую человеческий разум так и не постигнет никогда, вплоть до рокового конца в стонущем водородном вихре. Бог физики мог исподтишка забросить в Млечный Путь какую-нибудь яйцеклетку или сперматозоид, но никак не мог заявиться сюда собственной бестелесной персоной. Он мог засылать сюда своих детей, но для него самого этот мир был недоступен.

Наука даже объясняла природу сверхъестественных измерений: рая, чистилища и огненных владений Эндрю Вайверна. Так называемая копенгагенская интерпретация квантовой механики настаивала даже на существовании недоступных альтернативных миров.

— Множество противоречивых миров, — читал лекцию профессор Джером Делакато, — бесконечно ответвляющихся друг от друга, словно ветви огромного дерева. Так что, возможно, что где-нибудь там, в другом мире, я в данный момент читаю лекцию, доказывая беспочвенность теории существования множественных миров.

Все это выводило Джули из себя. Сидя в увитой лианами аудитории, она конспектировала безумные теоретизирования Делакато, чуть ли не корчась от досады. Маме следовало бы дать о себе знать. Пусть трещина, нет, пропасть, разделявшая их, широка, как космос, — Бог должен найти способ перебросить мост на эту сторону.

— Протяженность наблюдаемого космоса — десять миллиардов световых лет, правильно? — спросила она Говарда. — Или, как заметил Дирак, в 1040 раз больше субатомарной частицы. Но смотрите, соотношение гравитационной силы между протоном и электроном также составляет 1040. В этом прослеживается элемент творчества, что подразумевает наличие Творца, любящего, заботливого Бога.

Его взгляд выражал смесь раздражения и горечи.

— Нет, — сказал он, поджав губы, — это всего лишь означает, что в данный момент протяженность космоса именно такова.

— У меня есть веские причины верить, что Бог есть. — Джули едва сдержала самодовольную ухмылку: ее сексуальный, совершенный во многих отношениях шеф знал далеко не все.

— Послушай, Джули, подобные вопросы лучше обсуждать за бокалом вина и изысканной закуской, скажем, в каком-нибудь ресторане. Тебе нравится греческая кухня?