Кыш, пернатые! - Александр Гриневский Страница 26

Роман молчал, смотрел на дорогу. Вывёртываясь из-под колёс, огибала скальный выступ. Намоченные дождём камни блестели.

Валерий рассматривал руки Романа, лежащие на руле. Широкая ладонь, короткие толстые пальцы с желтоватыми коротко остриженными ногтями. Кожа грубая, трещины на указательном. От этих рук веяло уверенностью и спокойствием, но он знал, какая сила таится в них, как могут вцепиться в едва заметный выступ скалы, как могут, побелев, удерживать страховочную верёвку – не расцепить, не разжать! Да… Роман за последние годы постарел, обрюзг. И в тоже время налился мощью, что ли… Не толстый, а кряжистый, тяжёлый стал. И ростом как будто меньше. Возраст. Раньше был неплохим альпинистом-скалолазом. Сейчас в горы ходит уже как проводник-организатор. Но главное – мумиё. А что? Жена, двое детей. Крутиться надо. Что он ещё знает, кроме гор?

– Ладно. – Роман нарушил молчание. – Они хоть какое-то понятие о горах имеют? Где искать? Как собирать? Представляют, какая это работа? Сам…

Валерий быстро обернулся, посмотрел на Ольгу – спит, не слышит.

Роман удивлённо присвистнул.

– Так они не знают? Ну ты даёшь! – Забыв про дорогу, с интересом смотрел на Валерия. Вздохнул. – Это авантюра, Валера! Чистой воды авантюра. Ничего не получится.

– Да подожди ты! Я же сказал – две недели… Всё организую и налажу. Получится.

– Хорошо. На это время я вас прикрою. Но только ты тоже учти – не всё так просто. Я ведь не один в этом деле. За мной серьёзные люди, и с меня тоже спросят, если что не так пойдёт.

– Рома, я понял. Давай разгребать сложности по мере поступления. На сегодня нам существующих хватает… Куда везёшь?

– В Курай. Там заночуем. Завтра по ущелью Актру подниму вас во второй альплагерь. Раньше середины июня групп не будет. Сейчас не сезон. Если только дикие, но это маловероятно. Я договорюсь, чтобы их местные в Курае отслеживали. Так что всё, что ты просил, я сделал.

– Спасибо.

Снег прекратил идти так же неожиданно, как и начался. Ветер продолжал беситься и задувать порывами. Разъяснилось. Снег везде и на всём – белый, чистый. Не верилось, что за какие-то четыре-пять часов может выпасть столько снега. Тучи рваными комьями перекатывались по небу, в разрывах иногда мелькал клочок синего неба.

Возле забора из разномастного горбыля стояли Валентин и Николаич. Смотрели на белую пустыню, начинавшуюся сразу за забором и уходящую вдаль до черной полоски едва различимых отсюда деревьев, за которыми угрюмо вздымались горы.

– Что думаешь? – не отводя взгляда от заснеженного простора, спросил Николаич.

– Как-то я себе не так всё представлял… – задумчиво произнёс Валентин.

– Вот и я о том же. Почему в горы? Ведь вроде как к границе должны выбираться. Там степь.

– Ну… он же объяснил, что надо отдохнуть, подготовиться, ещё раз продумать что и как… Здесь, видишь, у него друзья – помогут, если надо… Там мы одни будем, помощи ждать неоткуда. А до границы всего ничего – восемьдесят километров – я спросил у водителя.

Валентин оглянулся на шум. В ворота, натужно завывая мотором, медленно вползал «Урал» – огромный монстр грязно-зелёного цвета, с обшарпанными деревянными бортами, помятой сверху кабиной, с тросом, восьмёркой замотанным на клыках переднего бампера. Замер. Распахнулась дверца, и на снег, пообезьяньи ловко, спрыгнул низкорослый хозяин-алтаец.

Загрузили вещи в кузов. Крылатые стояли поодаль, помочь не могли, только ждать.

Водитель, Ольга и Роман – в кабине, остальные – в продуваемом ветром кузове, на вещах. «Урал» утюжил проселочную дорогу, что вела от посёлка в сторону гор, расплёскивая колёсами мокрый снег.

Ветер отогнал тучи к востоку – повисли черной полосой у горизонта. Солнце жарило, словно обогреватель включили. И ветер почти стих. Небо над головой – синее. Снег таял с неправдоподобной скоростью, как при убыстренной съёмке. Еще час назад всё было белым, и вот уже остались лишь отдельные снежные языки в понижениях рельефа, да и те исчезали прямо на глазах.

Через час от дороги осталось одно название – две глубокие колеи, доверху заполненные водой. «Урал» полз, проваливался, увязая по брюхо, надсадно ревел мотором. В кузове крылатых швыряло от борта к борту – рук нет, держаться нечем. Сергей как-то приспособился: держался одной рукой за борт кузова, другой обхватил Николаича, не давал тому биться о борта. Валерий Палыч и Валентин распластались поверх груды вещей, но это мало помогало. Наконец выбрались из болотистого леска у подножья гор. Сверху, по распадку, стекал широкий ручей. Вода бурлила среди камней. «Урал» попёр по ручью, пробуксовывая на мокрых камнях, только брызги из-под колёс веером. Вылез на открытую плоскотину и встал. Смолк мотор – тишина. Только вода в ручье журчит, бормочет что-то невнятное.

– Ну вы там живы? – Роман, стоя на подножке, заглядывал в кузов. – Теперь дорога получше будет.

– Почему остановились? – спросил Валерий.

– Устал агрегат, вот-вот закипит. Давайте, спускайтесь, я борт сейчас откину.

– Ольга как?

– Всё нормально с твоей Ольгой. Давай отойдём на пару слов.

Валерий тяжело спрыгнул на землю. Отошли с десяток шагов.

– Дальше вверх по ущелью поедем, там снег ещё по колено, горы… а тут вроде как чисто… – Роман повернулся и показал рукой на степь, что разлеглась внизу, сразу за чахлым леском, который они только что проехали.

Замолчал.

– Ну? И? – поторопил его Валерий.

– Показал бы, как вы это умеете. Летать, я имею в виду. А то одни разговоры…

Валерий с усмешкой посмотрел на Романа.

– Хорошо. Сейчас покажем.

Вернулись к машине.

– Валя! – Валерий дружески подтолкнул его плечом. – Вот Рома сомневается, что летать умеем. Думает, наверное, что мы вроде кур, только по земле… Покажешь?

– Можно.

– Николаич, ты тоже, если хочешь… Разомнёшься.

– Это он зря, – пробурчал Николаич.

А Валентину не терпелось – два быстрых шага, распах крыльев, оттолкнулся, взмах. Летит! Задохнулся от радости, от заполнившего легкие холодного воздуха, пронизанного солнцем. Выше, ещё выше!

Стояли, задрав головы, смотрели.

Николаич отошел на пару шагов, распахнул крылья, чуть присел, оттолкнулся и с места, загребая концами крыльев по пожухлой траве, казалось с трудом, взлетел, оторвался от земли – тяжело, медленно. Не хотел показывать чужаку, на что они способны.

Валя выписывал в небе круги, поднимаясь всё выше и выше. Ослепительно блестел снег в горах. Внизу расстилалась степь. Пологие холмы сверху казались жёлто-зелёными волнами, расцвеченные теневыми пятнами облаков, перетекали, набегали друг на друга – степь была живой, дышала, двигалась. И было небо! Вот оно – бездонно-синее, там, ещё выше, за редкими комьями белых облаков, последней преградой, преодолев которую, можно раствориться, пропасть в этой пронзительной синеве.