Похититель вечности - Джон Бойн Страница 26

В это же время я узнал от Томаса, что малодушный Пий IX в страхе перед нашествием на Рим, которое могло стоить ему престола, а то и жизни, бежал из столицы в Гаэту, к югу от Неаполя, где он в итоге провел в ссылке несколько лет, — тем самым лишив меня и работы и дохода. Все планы постройки оперного театра в Риме отложили в долгий ящик в связи с отсутствием средств, так что я оказался, по крайней мере — на время, без работы и без жены. Эта перемена фортуны заставила меня задуматься о разумности участия в дуэли. В конце концов, в Италии меня ничто не держало. Я мог запросто исчезнуть из города и больше никогда не встречаться с Ланцони — и, должен признать, подумывал об этом. Но это был бы бесчестный поступок, и даже если бы моя репутация осталась незапятнанной, я никогда бы не забыл, что бежал от схватки. Поэтому вопреки здравому смыслу я решил остаться и принять вызов Ланцони.

Утро выдалось туманным; стоя во нашем внутреннем дворике с бьющейся в истерике у стены Сабеллой и Томасом, изображавшим моего секунданта, я неописуемо жалел себя и пребывал в уверенности, что жизнь моя подошла к концу.

— Какая нелепость, верно? — сказал я своему племяннику — он держал в руках мой плащ и морщился, будто бы от боли. — Я не знаю этого человека и не собирался оскорблять его, женившись на его супруге, но, похоже, мне придется поплатиться жизнью за свои прегрешения. Почему мужчина не может вызвать на поединок женщину, а? Ты можешь мне это объяснить? Я такого не понимаю.

— Ты не умрешь, дядя Матье, — сказал Томас, и на секунду я испугался, что он расплачется. — Ты можешь победить, сам знаешь. Может, ты и старше его, но физически ты на десять лет моложе. Он разгневан, а тебе все безразлично. В нем кипят страсти.

Я покачал головой — редкий миг, когда я сомневался в себе.

— Может, это и к лучшему, — сказал я, снимая сюртук и жилет и проверяя клинок, который держал в руке. — Не могу же я жить вечно, в конце концов. Хотя все свидетельствует об обратном.

— Ты не можешь умереть. Тебе есть зачем жить.

— Например? — Если я должен уйти, я не собираюсь сделать этого неоплаканным.

— Например, из–за меня, — сказал Томас. — И еще Мариты. И нашего неродившегося ребенка.

Я с удивлением уставился на него. Сто лет спустя я наорал бы на него, выбранил за беспечность, но сейчас меня переполнила только радость.

— Ваш ребенок? — переспросил я, ибо он сам по–прежнему оставался для меня ребенком. — Когда же это случилось?

— Совсем недавно. Мы узнали об этом всего две недели назад. Теперь ты понимаешь, что не можешь умереть. Ты нужен нам.

Я кивнул, ощутив прилив сил.

— Ты прав, мой мальчик, — сказал я. — Он не сможет меня одолеть. Ничто со мной не совладает. Вперед, синьор! — крикнул я. — Приступим.

Мы скрестили шпаги не более чем на четыре минуты, но казалось, что по всему дворику мы танцевали несколько дней. До меня доносились крики Сабеллы, но я не обращал внимания — я принял решение: что бы ни случилось, между нами все кончено. Я замечал, как Томас подбадривает меня сбоку, вздрагивая всякий раз, когда клинок Ланцони жалил мою руку или задевал щеку. В конце концов, стремительным движением руки, я обезоружил своего противника и пригвоздил его к земле. Острие моей шпаги уперлось в его адамово яблоко, и он уставился на меня умоляющим взглядом, прося о пощаде, моля за свою жизнь. Я был в ярости из–за того, что все зашло так далеко, и был уже близок к тому, чтобы нажать на клинок и прикончить его.

— Я тут ни при чем! — взревел я. — Это не моя вина, что она уже была замужем.

Я еще немного поиграл шпагой, но затем позволил ему подняться и отойти. После чего направился к Томасу, стараясь успокоиться и радуясь, что мне удалось совладать с некой кровожадностью, что бьется в каждом из нас, и я смог сжалиться над бедолагой. Я подошел к племяннику, и он набросил мне на плечи плащ.

— Понимаешь, Томас, — радостно заговорил я, — в жизни каждого мужчины бывают моменты, когда…

Тут до меня донесся гулкий топот, я повернулся, мой племянник — тоже, но запоздало: он не успел отойти с дороги, и его бессчастное тело осталось мертво стоять, ибо Ланцони бросился вперед, вытянув шпагу, готовый пронзить одного из нас или обоих. Через секунду оба они были мертвы — один пал от моего клинка, другой — от клинка Ланцони.

Дворик окутала тишина; я едва удостоил взглядом свою былую жену, рыдавшую, сидя на бордюре, после чего доставил тело племянника к его беременной любовнице. После того, как мы похоронили его, я покинул Италию и поклялся никогда в эту страну не возвращаться. Даже если проживу тысячу лет.