В ожидании любви - Ирина Семина Страница 25

от, кто пережил предательство, меня поймет.

У моего любимого мужа, с которым мы строили Свой Мир целых двадцать лет, съели пуд соли, прошли сто дорог, построили дом (и не один!), вырастили дерево (и не одно!), вырастили сына (и не одного!), и что там еще положено, как оказалось, есть Другая Женщина. Да нет, что я говорю! — другие женщины. Много и разные. И выяснилось все это, можно сказать, в одночасье.

Я никогда не считала себя слабой. Но этот удар меня подкосил. В боксе это, кажется, называется апперкот. Или нокдаун. В общем, неожиданно и очень, очень больно. И не было в углу доброго тренера, который обмахнул бы меня полотенцем и дал попить воды. Болельщики — были. Одни болели за меня, другие — за мужа. Но я все это наблюдала, как сквозь толстое стекло. Мне было не до публики. Нокдаун, понимаете ли…

Мысли метались, как куры, когда в курятник заберется хорек. Мой любимый муж оказался тем самым хорьком, и мысли-куры его боялись. И метались, пытаясь спастись, а значит — спасти меня. «Наверное, так и сходят с ума», — поняла я. Честно говоря, неплохой выход. Сойти с ума — и не думать больше об этом. Сидеть перед добрым доктором в белом халате, задающим разные вопросы, и нести всякий бред. Я сумасшедшая, мне можно.

Останавливала мысль: это что же, мне — шесть квадратных метров в психушке, а ему — вся остальная жизнь? Несправедливо!!!! Во мне закипала холодная злость. Злость давала силы не сойти с ума, не нажраться водки до улета, не покончить с собой.

Злость заставляла искать выход. Это было трудно, потому что я любила его — хорька и предателя. Я любила его, когда он смотрел на меня в ЗАГСе обалдело-счастливыми глазами, и когда он брал на руки нашего первенца, и когда мы копали грядки на участке, где будем строить Свой Дом, и когда он, пьяный и обиженный, изливал свои претензии к жизни, и когда лежал больной с температурой под сорок, и когда что-то мастерил для дома. Я любила его всегда и всякого. И я могла простить ему все. Вернее, я так думала раньше. Оказалось, не все. Все, кроме предательства.

Я искала выход, и время от времени находила. Но всегда оказывалось, что это не выход — обманка, как очаг на холсте в каморке Папы Карло. Я пыталась поговорить с ним, но муж ушел в глухую несознанку под девизом «Ничего не было!». Когда выяснилось, что все-таки было, лозунг сменился на «было, но давно закончилось». Когда выяснилось, что не закончилось, был выброшен новый лозунг, потом еще и еще. Муж очень хотел сохранить семью и чтобы все было как есть. А я не хотела. «Как есть» — это был нокдаун. Такой большой, долгий, непрерывный нокдаун. Возможно, можно приспособиться и стать Миссис Вечный Нокдаун, но я не хотела.

Однажды ночью вдруг мысли-куры устали и притихли. И в наступившей тишине я четко увидела, во что превратилась наша жизнь. Вот лежит в нашей супружеской кровати мой муж и мирно похрапывает. А вот за компьютерным столом сижу я и уже который день не могу спать. У него — сон, а у меня — хорек. У него — мелкие неприятности, а у меня — Предательство. У него — много-много женщин, и каждая его любит и втайне надеется, что вот еще чуть-чуть подождать — и… А у меня?

— Господи, помоги мне! — взмолилась я. — Я не могу так больше. Я не могу без Любви. Но такая любовь — это не любовь, это боль и страх. Я хочу, чтобы мой муж был другим. Как тогда, когда он за мной ухаживал. Чтобы он ходил за мной хвостиком и заглядывал мне в глаза. Чтобы он радовался, когда меня видит, и внутренне прыгал от восторга, что мы вместе. Чтобы он обнимал меня, положив голову мне на плечо, и не дышал от счастья. Чтобы мы вместе ходили гулять, как раньше, и играли, и бегали наперегонки. Чтобы он не смотрел на других, чтобы я для него была Главным Человеком. Чтобы ему была нужна только я, и никто больше.

На этом месте я поняла, что портрет Идеального Мужа принимает конкретные очертания. Мне нужна была собака. Да! Верный пес, который вернет меня к жизни. Который будет мне другом и станет понимать меня с полуслова. И будет выполнять команды, не обсуждая их. И он будет нуждаться во мне, а я стану заботиться о нем, а пес заплатит мне Безусловной Любовью.

Эта мысль уже не была похожа на мечущуюся курицу. Мысль была сильной, ясной и очень позитивной. Кажется, эта дверь оказалась настоящей.

Утром я занялась реализацией. Я полезла в Интернет, я стала обращать внимание на всех псов, встречающихся мне на улице, на работе тоже главной темой стала собачья. Муж-хорек отодвинулся на задний план — лихорадочные поиски Выхода сменились на лихорадочные поиски Собаки. Это было гораздо более приятно, чем думать о его чертовых бабах и нашем тонущем семейном корабле.

Не помню, сколько времени я потратила на шлифовку образа Собаки. По-моему, немного. Видимо, моя мысль о Верном Псе была настолько материальна, что он не мог не прийти. И появился он самым чудесным образом.

Однажды вьюжным вечером я услышала странные звуки, идущие, как оказалось, от входной двери. Открыв дверь, я обнаружила нечто похожее на заснеженный бесформенный куль. Куль время от времени издавал тонкие и очень жалостные звуки. Какое-то время я оторопело смотрела на куль, не понимая, что это вообще и почему оно под моей дверью. В это время верх куля дернулся, во все стороны полетели снежные ошметки, а из куля проглянул очень живой и, кажется, даже смеющийся глаз. «Господи, да это же собака!» — ахнула я и стала затаскивать куль в дом. Куль дрожал, не сопротивлялся и был, кажется, полумертвым от перенесенных лишений и холода. «Совсем как я недавно», — отметила я.