Другие люди - Сол Стейн Страница 25

— У вас дружественные отношения?

— С ним? Нет, мы впервые заговорили, когда он пришел за сахаром.

— Можете вы назвать какую-нибудь особую примету, которую обычно не увидишь?

— У него есть татуировка.

— Какая татуировка?

— Слово «Мэри». На плече.

— Ее может увидеть кто угодно.

— Он идет на работу и возвращается домой в комбинезоне.

— Вы могли увидеть его летом в майке.

— Летом я еще не жила в этом доме.

— Что-нибудь еще?

Я подумала о его необычно загнутом члене, о чем он сам мне сказал.

— Нет.

— Если бы вам показали фотографии шестерых мужчин, только торс, от пояса до шеи, смогли бы вы опознать его?

— Не знаю.

— Вы видели его голым, не так ли?

— Я на него не смотрела. Я перепугалась.

— Конечно, конечно. Мне просто хочется знать, найдется ли какая зацепка для О-пи. [8]

— А пока не нашлось?

— Откровенно говоря, нет.

— Но вы обязаны что-то сделать!

— Спокойнее, мисс. Мы можем навестить мистера Козлака. Послушать, что он нам скажет. Он, разумеется, будет все отрицать. Почему бы и нет?

— Он будет знать, что я заявила в полицию. Он меня убьет, если вы не предпримите никаких мер.

— А что, по вашему, мы должны предпринять?

— Полагаю, вы можете его арестовать.

— Мне представляется, что для этого у нас недостаточно улик.

— Так что же мне делать?

— Вы уже все сделали, мисс. Обратились в полицию. Если это повторится… я смотрю на ваши показания… не принимайте ванну и не спринцуйтесь. Сразу поезжайте в больницу.

— Это единственная улика, которая здесь признается?

— Поцарапайте его, чтобы под ногтями остались частицы его кожи.

— Силы ему не занимать, он может…

— Разумеется, не делайте ничего такого, что может поставить под угрозу вашу жизнь.

— Вы хотите сказать, не мешайте ему.

Детектив промолчал.

— Я знаю, к чему вы клоните. Если я не сопротивляюсь, значит, это не изнасилование, так? Так можете вы что-нибудь сделать?!

Дама встала и положила руку мне на плечо. Тяжелую руку. Не сестры, но сотрудницы полиции.

Билла я нашла в дежурной части. Он пролистывал затертый до дыр журнал.

— Закончила? — спросил он.

— Пойдем отсюда.

Я села в машину Билла, меня била дрожь.

— Тебе холодно? — спросил Билл.

— Нет.

— Ты похожа на машину, которая сейчас развалится, — похоже, он пытался шутить.

Я не отреагировала. Несколько минут мы молчали. Первой заговорила я. Шепотом. Биллу пришлось напрягать слух, чтобы разобрать мои слова.

— Кошмар какой-то. Идешь в одно место, в другое, пытаешься что-то растолковать, а тебя просто не хотят слышать. Неужели надо орать благим матом, чтобы тебе поверили?

— Что прикажешь делать?

— Речь не о тебе. Я про полицию, врачей, прокурора.

— Ты все еще дрожишь.

— Могу я попросить тебя об услуге?

— Только скажи, я все сделаю.

— Позвони доктору Коху. Вот телефон, — я записала номер на счете бакалейщика, который достала из сумочки. — Скажи ему, что я сейчас приеду. Тебе не обязательно отвозить меня. Я возьму такси.

— Я тебя отвезу, — Билл вылез из машины и позвонил из телефонной будки на углу.

— Доктора Коха не порадовал мой звонок.

— Да нет, пациентов он любит. Просто я хочу приехать в неурочный час. Он согласился?

Билл кивнул и повернул ключ зажигания. Только потом он сказал мне, что поначалу в голосе Коха звучала искренняя тревога, которая сменилась холодностью, как только он узнал, кто звонит ему по моей просьбе.

Когда мы подъехали к дому Коха, я не сразу вышла из машины. Взяла Билла за руку.

— Спасибо тебе.

— Я тебя подожду.

— Но я могу пробыть там очень долго.

— До Уэстчестера ты на такси не доберешься. Слишком дорого. Да и не ездят здесь такси в такое время. Я тебя подожду. Хватит тебе приключений на сегодня.

Кох открыл дверь не в привычном костюме, но в сером, толстой вязки, джемпере.

— Заходите, заходите, — он вглядывался в мое лицо в поисках признаков отчаяния.

Я последовала за ним в кабинет. По привычке направилась к кушетке, но меня остановил его голос:

— Нет-нет, пожалуйста, присядьте, чтобы мы могли поговорить.

Он указал не на стул перед его заваленным книгами столом, а на два кресла у противоположной стены. Они стояли буквально впритык друг другу. Я бы предпочла, чтобы их разделял кофейный столик.

— Извините, что так поздно. Не даю вам лечь спать.

— Все нормально.

— Мне необходимо поговорить с вами, — я привыкла обращаться к невидимому Коху, а тут он сидел ко мне лицом, как любой другой человек.

Я разглядывала свои ногти, не зная, с чего начать.

— Наверное, все думают, что изнасиловать могут кого угодно, но только не тебя.

— Да, — кивнул Кох. — Точно так же воспринимают и смерть.

Я уже сожалела, что приехала к нему.

— Соберитесь с мыслями, — подбодрил он меня.

Я продолжала молчать.

— А может, вы хотите лечь на кушетку? Чтобы все было как обычно?

Да, как хорошо лежать на кушетке, вдыхая знакомый запах кожи.

— Я могу заснуть.

— Поспите, если вам того хочется.

Я думала, что не смогу уснуть под взглядом старика. Тем более, заставляя бодрствовать его самого. И все же, безмерно уставшая, я старалась ни о чем не думать, очистить свой мозг от людей и зданий, представить себе горизонт, то место, где небо смыкается с океаном, бездонную спокойную голубизну. Но внезапно голубой океан потемнел и погнал на меня огромные, в белой пене, волны.

Должно быть, я закричала.

Я сидела на кушетке, тяжело дыша, вся в поту.

— Расскажите мне, — спокойный голос Коха. — Прилягте.

— Я не могу.

— Вы боитесь?

Да, да.

— Боитесь чего?