Бюро находок - Зигфрид Ленц Страница 25

Федор подмигнул ей:

– Песня, исполненная на курае, содержит некий посыл, она не звучит просто так, иногда можно отгадать, о чем она говорит, но можно и ошибиться.

Пожилой мужчина подошел к их столику и поинтересовался, собирается ли Федор Лагутин принять участие в конференции:

– Если вы не имеете ничего против, уважаемый коллега, мы могли бы пойти вместе, нам нужно попасть в другое крыло, а туда не просто найти дорогу.

Заметив, что Федор колеблется, Генри подбодрил его:

– Иди, мы подождем тебя здесь, если это не будет длиться целую вечность.

После его ухода они долго молчали. Барбара погрузилась в свои мысли, пытаясь найти объяснение каким-то вещам или поступкам, а быть может, понять зародившееся вдруг чувство – так, во всяком случае, показалось Генри. Чтобы оставить ее хотя бы на короткое время наедине со своими думами, он отнес поднос к стойке, долго и придирчиво разглядывал тефтельки и сэндвичи под стеклом и в конце концов взял две бутылочки кока-колы. Наполняя стаканы, он произнес:

– Хотел бы я послушать, как он играет.

– Я тоже, – сказала Барбара, – еще я с удовольствием побывала бы в той стране, увидела родной город Федора – Самару, познакомилась бы с тамошними людьми.

– Может, и увидишь когда-нибудь, – заметил Генри, – но если соберешься ехать туда, это надо делать летом, когда некоторые из его земляков выезжают далеко в степь пасти скот, там они живут в юртах – Федор рассказывал мне о кочевой жизни; только тогда и тебе придется спать в такой юрте.

– Я уже спала однажды в дюнах, в Вестерланде на острове Зильт, и один раз даже прямо в каноэ.

– Значит, ты готова провести ночь в юрте, – заключил Генри и погладил ее по спине, вдруг почувствовав к сестре странную жалость. И хотя не трудно было предугадать, что этому проекту никогда не суждено сбыться, он начал убеждать ее обдумать план поездки в Самару, предложил взять и провести там отпуск – поехать не в Испанию, как всегда, в Марбелью, а в Самару – цены наверняка доступные. Барбара задумчиво посмотрела на него, пытаясь понять, шутит он или нет, и спросила:

– А ты бы поехал со мной?

Генри ушел от прямого ответа и лишь сказал:

– Почему бы и нет? – Но потом он вспомнил рассказы Федора о его жизни, подумал про его деда, пользовавшегося всеобщим уважением, про сборщиков меда, про диких пчел и об охоте в степи, представил себе полную приключений жизнь в юрте и добавил: – Я бы с удовольствием поехал туда вместе с тобой, в самом деле, Барбара, надо только обождать, пока Федор не вернется домой.

– Может намекнуть ему уже сейчас? – загорелась Барбара, но Генри остановил ее:

– Лучше ближе к лету.

Последние студенты с шумом покинули столовую, они остались одни, и Генри попросил одолжить ему пятьдесят марок до следующего первого числа. Первого, пообещал он, он отдаст и другие долги. Барбара дала брату деньги, при этом ее кольнуло, как небрежно сложил Генри купюру и рассеянно сунул ее в карман рубашки. Еще ее удивило, что он тут же встал и предложил ей уйти, поскольку конференция, по-видимому, затягивается. Барбара осталась сидеть. Она не пыталась удержать его и лишь кивнула в ответ на слова брата, что ему нужно еще заскочить в свою контору по поводу предстоящего аукциона.

Паула не ошиблась. Когда подошел поезд, какой-то мужчина и в самом деле оставил свой чемодан на платформе. Это был броский кожаный чемодан, стоявший прямо у его ног; он не только оставил его, но и не обратил никакого внимания на женщину, преградившую ему путь и крикнувшую, показывая вытянутой рукой на забытый багаж: «Вы забыли свой чемодан!» Паула видела все это, стоя у вокзального киоска, где сдавала заполненную карточку лото. Своими собственными глазами она видела, как очень хорошо одетый мужчина прошел вдоль поезда и, неожиданно остановив свой выбор на одном из вагонов, сел в него. Почти бегом она ринулась на платформу, протиснулась сквозь толпу пассажиров и добралась до чемодана. Какой легкий… Паула подхватила его и понесла вслед за господином, время от времени поднимаясь на цыпочки и заглядывая в окна поезда; наконец она обнаружила нужного ей пассажира, постучала по стеклу и показала на чемодан. Мужчина неохотно подошел к двери, не проявив ни малейшей радости при виде родного имущества, лишь вопросительно взглянул на Паулу, подавшую ему чемодан: «Это ведь, кажется, ваша вещь». Ни благодарности, ни радости. С обидным равнодушием очень хорошо одетый господин принял из рук Паулы чемодан и пихнул его ногой в проход. Поскольку он счел излишним что-нибудь сказать ей – хоть словечко объяснения или извинения, Паула развернулась и медленно, в задумчивости пошла назад вдоль состава, пока наконец перед ней не возник железнодорожник в красной фуражке и не подал машинисту сигнал к отправлению. Она оглянулась. В тот самый момент, когда поезд тронулся, дверь одного из вагонов распахнулась и на платформу вылетел чемодан, перевернулся и остался лежать у контейнера с мусором.

Железнодорожник тоже наблюдал, как при отправлении из поезда был выброшен чемодан, он также видел, как Паула подбежала к нему и взяла его себе. Ей не нужно было ничего объяснять и официально представляться, служащий приветливо поздоровался с ней и сказал:

– Избавили нас от лишней работы. Желаю вам всегда находить только приятные вещи, – потом он взял у Паулы чемодан, оценил его вес и заключил: – Ничего существенного.

Бусман уже закончил работать, а Ханнес Хармс был занят наведением порядка в своем кабинете и лишь кивнул Пауле, когда та прошла к себе с большим, но легким чемоданом. Она поставила найденный предмет на пол и закурила сигарету. Ей было любопытно, что же в чемодане – а что-то, это она чувствовала, там все же хранилось, – но она не решалась открыть его, неожиданная робость, а может, страх сковали ее. Она обрадовалась, увидев Генри, задвигавшего в угол тележку с тростями, и окликнула его. Генри страшно развеселился, узнав, каким образом попал к Пауле сей предмет. Он попросил описать внешность мужчины, намеренно оставившего свой багаж, затем поднял чемодан и принялся гадать о его содержимом:

– Это не книги и не консервы, думаю, там мех, не исключено, что лисий, – он поставил чемодан на письменный стол и жестом пригласил Паулу открыть его.

Приступая к делу, Паула невольно подумала об Альберте Бусмане, настоящем мастере по вскрытию замков на найденных предметах, даже сложные секретные замки подчинялись ему, доверяя все тайны; она уже пожалела о его отсутствии, но, к ее удивлению, при легком нажатии замочки щелкнули, и чемодан открылся.

Ее первой мыслью было: шмотки. Внутри лежало смятое клетчатое тряпье, выцветшее, усеянное пятнами, разорванное в одном месте, а из-под него выглядывало что-то серое, оказавшееся отворотами брюк, сношенных и обтрепанных. Паула вынула вещи и положила на стол брюки и куртку, это была одежда, познавшая любую непогоду, владелец явно не снимал ее даже на ночь. Паула невольно вспомнила мужчину в поезде, которому она подавала чемодан, и представила его в этих обносках, во всяком случае, попыталась представить, ее опять обжег его холодный, отталкивающий взгляд, и она вновь почувствовала себя оскорбленной той небрежностью, с которой он принял чемодан. Она предоставила Генри исследовать вещи и отступила назад, наблюдая, как он проверяет все карманы и даже прощупывает подкладку, не зашито ли там чего, но нет, Генри ничего не обнаружил. Бросив куртку на стул, он сказал: