Оранжерея - Андрей Бабиков Страница 25
Оранжерея - Андрей Бабиков читать онлайн бесплатно
Прошло еще несколько лет, прежде чем они вновь смогли повидаться. Это случилось весной, в Варшаве, куда Роза, десятилетняя дурнушка, девушка-сырец, отправилась на поезде со своим танцклассом — плясала народные, — а Ксения Томилина, узнав об этом из ледовито-деловитого письма Нечета, примчалась на синем экспрессе из Парижа: одна, смугла, напудрена, надушена, растерянна. Когда концерт закончился и все захлопали и голорукие девочки в воздушных юбках и лаковых туфельках, раскланявшись (третья с левого края? вторая с правого?), упорхнули со сцены, она пробралась за кулисы с букетом бледных зорь в хрустящем сарафане и не сразу нашла, а потом не сразу узнала такую высокую, худенькую, — нет-нет, на сей раз слез не будет...
Роза никому не рассказывала о своем детстве. Подруг, с которыми можно ночи напролет обмениваться стыдными секретиками и надуманными фобиями, у нее не было. Только с Матвеем она была вполне откровенна, только ему она доверяла, это правда. Но ведь и он изо всех сил старался ценить эту дружбу, которая, как ржавая дверь в подземелье, отделяла его от других потайных сокровищ, совсем других Ее светлые лазурно-серые глаза, ее мягкие янтарные волосы, прохладное прикосновение ее пальцев, весенний вербный пушок на мочках ее маленьких, любовно вылепленных, непроколотых ушей. Позже, много позже, уже с головой уйдя в огромную воронку московской жизни, он понял, что был для нее кем-то особенным, отличным от всех прочих, вившихся вокруг нее поклонников, что она была по-своему нежно привязана к нему. Только ему она разрешала брать книги из их домашней библиотеки, занимавшей всю западную часть второго этажа, только ему она позволяла, нарушая отцовский запрет, рассматривать великолепную коллекцию ректорских печатей и перстней, за которую, как она вскользь заметила, городской музей смиренно предлагал целое состояние — миллион марок новыми. Только ему она могла простодушно пожаловаться на приснившийся ей эротический кошмар или то особое волнение, какое охватывает ее, когда... Но ни одна воздушная пауза, ни одно случайное прикосновение все же не перешли ни в поцелуй, ни в объятие.
Так прошел июнь и июль. И вот как-то в начале августа, во время долгой велосипедной прогулки, заехав на ветреный верх крутого холма Брега, самое высокое место архипелага (530 м над ур. моря), они, отдыхая, лежали в пряной траве у величавых развалин древней башни. Ее обнаженное колено невинно касалось его голой волосатой голени со свежей царапиной. Ее глаза были закрыты. Матвей смотрел в палевые небеса, по которым неслышный аэроплан справа налево чертил меловую полосу. Заполняя до краев огромную пустую чашу тишины, напряженно жужжащий шмель подлетел к фиолетовой головке колючего татарника и, сев на нее, выключил звук. Между блестящих спиц велосипедного колеса застряли желтые цветки ракитника с перемолотыми в зеленую кашу стеблями, а из-под рамы выглядывала мелкая, песочного цвета ящерица. Она долго неотрывно глядела черными бусинками глаз на Матвея, потом сделала неуловимо-быстрое движение и исчезла. Тогда Матвей, наклонившись, поцеловал Розу в губы. Она открыла глаза и, чуть помедлив, как-то вопросительно ответила на его поцелуй, но тут же отстранилась и посмотрела на него с каким-то доброжелательным изумлением.
«Ах, она и не подозревала, что он влюблен в нее! Ведь они так мило дружили все это время. Книги, картины, антикварные вещицы, старые клоуны площадного цирка — всем этим так приятно было наслаждаться в его обществе, но теперь... Ах, она должна была давно догадаться. Какая же она дура. Но нет, у них ничего не выйдет, решительно ничего. Она несчастливо и уже давно влюблена в одного морского офицера, который только два месяца в году бывает на островах. К тому же он женат. Нет, не этот, другой. Нет, она не скажет. Да и какое это имеет значение. Но как же ей жаль (c'est bien dommage!), что рушится их дивная, сказочная дружба!»
«Смотри, — сказал он, с трудом выговаривая слова, задерживая воздух, чтоб не разрыдаться, — смотри, какая глубокая тень легла на Змеиный, а здесь все залито солнцем. Я придумаю целую страну для тебя, населю ее людьми и животными, заставлю их страдать и радоваться и уничтожу ее напрочь, как ворох исписанных страниц, — если ты откажешь мне хотя бы изредка видеться с тобой».
«Ты же знаешь, мужчина не должен так говорить. Нет, отпусти меня. Как мы можем теперь встречаться, после твоего признания? Это невозможно, нет и нет. Довольно. Прошу тебя... Нам пора возвращаться домой: видишь, какая страшная туча плывет издалека?»
ТЕНИ И БЛИКИ
1
Эх, Саша Блик, Саша Блик, вот так дела, гляди: был ты мальчишка с веснушками на круглом лице и ссадинами на коленях, любил ты, присев на корточки, колоть куском кирпича горькие абрикосовые косточки, а теперь тебе за тридцать, ты сидишь в кресле, закинув ногу на ногу, блестит носок старательно начищенного ботинка, между плечом и щекой, как скрипач скрипку, ты держишь телефонную трубку и что-то быстро записываешь в крокодиловую книжечку (имена? тезисы? цифры?), а на столике подле тебя, прикрытый листком бумаги, стоит стакан минеральной воды, и бледный, плохо выбритый человек в мятом черном костюме в полоску маячит у тебя за спиной, всякую минуту готовый не задумываясь выполнить любую твою прихоть. Давно ли, Саша, спрашиваю я, давно ли мы лазали по яблоням в запредельских «угодьях», сажали на нитку шерстистых шершней, летавших, покуда хватало сил, по кругу, по кругу, будто «дрессированные», давно ли на берегу днепровского залива пекли в углях сладкие картошки? Что же с нами случилось такое, как же это мы так испакостились?
Александр Блик, русоволосый упитанный человек с голубыми водянистыми глазами, окончив говорить, положил трубку, снял со стакана бумажку и громко глотнул воды. Его тощий помощник, подавшись всем телом вперед и вытянув из тесных воротничков жилистую шею, внимательно проследил красными от бессонницы глазами за его манипуляциями и, вернувшись в исходную позицию, вновь уставился в пространство, в котором пребывал Матвей.
Встреча старинных друзей проходила в просторной, хорошо проветренной и тщательно вымытой гримерной МХАТа (к тому же совсем недавно во всем здании был сделан капитальный ремонт). Веки и брови у Блика уже были подкрашены тушью, отчего он смахивал на героя немого кинематографа. До начала репетиции оставалась четверть часа. Матвей так был озабочен делом спасения Запредельска, что даже не нашел в себе сил удивиться новому правилу, недавно введенному в отношении всех столичных чиновников высшего ранга, — единожды в неделю обучаться актерскому мастерству по системе Станиславского и под руководством опытного режиссера. В конце года чиновникам надлежало держать государственный экзамен: сыграть перед избранной публикой в настоящем спектакле. «Там решили, — подняв кверху палец, пояснил Блик, — что лучшей практики для нас нельзя придумать. Лично я очень одобряю эту затею. Здорово отвлекает от текучки и сплачивает сотрудников. Да и культурный уровень приподнять нелишне». Роли распределялись сообразно с положением, какое чиновник занимал во властных кругах. Если бы, к примеру, ставили «Гамлета», то Александру Блику, который в последнее время стремительно, через ступень, шагал по карьерной лестнице, могла бы достаться роль Фортинбраса, если даже не пройдохи Клавдия. Главным же знаком его резко возросшей популярности в народе было недавнее появление на прилавках недорогой «Бликовки».
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии