Рождество с неудачниками - Джон Гришэм Страница 25

Лютер медленно поплелся на кухню, где его жена сидела за столом и составляла списки.

— Нам надо поговорить! — взмолился он.

— О чем говорить, Лютер? — рявкнула Нора.

— Давай скажем ей правду.

— Еще одна совершенно идиотская идея!

— Но правда всегда лучше.

Она перестала писать, подняла на него горящие гневом глаза:

— Это и есть вся правда, Лютер. У нас осталось всего семь часов, чтобы подготовиться к празднику.

— Неужели Блэр не могла раньше позвонить?

— Нет. Потому что она знала, была уверена: дома ее ждут елка, подарки, праздничный обед. Как всегда. Да кому в голову придет, что двое пожилых людей могли сбрендить, отказаться от Рождества и отправиться в круиз?

— Может, все же поедем?..

— Снова идея сумасшедшего, Лютер. Блэр приезжает домой с женихом. Ясно это тебе или нет? Они пробудут здесь не меньше недели, точно тебе говорю. Во всяком случае, я надеюсь на это. Так что забудь о круизе. У нас и без того полно дел и проблем.

— Снеговика ставить не буду.

— Поставишь, никуда не денешься. И вот что я тебе еще скажу: Блэр не должна знать об этом круизе, ясно? Иначе подумает, что помешала нашим планам, и расстроится. Ты меня понял, Лютер?

— Да, мэм. Слушаюсь, мэм.

Нора сунула ему в руки листок:

— Вот тебе план, клоун. Сейчас поедешь покупать елку. Я приготовлю игрушки и лампочки. Ты будешь украшать, а я сама поеду по магазинам и посмотрю, что там осталось для рождественской вечеринки.

— Кто будет?

— Об этом я еще не думала. А теперь давай двигай! И не забудь переодеться, выглядишь просто смешно!

— А перуанцы вроде бы темнокожие? — спросил Лютер.

Нора на секунду замерла. Они смотрели друг на друга, потом одновременно опустили глаза.

— Думаю, теперь это значения уже не имеет, — заметила Нора.

— Она что, и вправду собирается за него замуж? — с недоверием протянул Лютер.

— Знаешь, о свадьбе будем беспокоиться, если переживем это Рождество.

* * *

Лютер бросился к машине, распахнул дверцу, уселся за руль и на бешеной скорости умчался прочь. Уезжать всегда легко и просто. Возвращаться куда сложнее.

Повсюду были пробки, и, останавливаясь, Лютер не переставал чертыхаться. С каждой минутой он закипал все сильнее и сильнее. В голову приходили одновременно тысячи самых разных и противоречивых мыслей, они путались, не давали покоя. Всего час назад Лютер блаженно и неторопливо пил утренний кофе, наслаждался покоем и бездельем, предвкушал радости путешествия и так далее, и тому подобное. А теперь вы только посмотрите на него — еще один неудачник, затерявшийся в потоке машин, а часы неумолимо отсчитывают секунды.

Бойскауты торговали елками на автостоянке перед продуктовым магазином «Крогер». Лютер затормозил и выпрыгнул из машины. Там оставались всего один бойскаут, один командир бойскаутов и всего одна елка. Елочный базар закрывался.

— Веселого Рождества, мистер Крэнк, — сказал командир бойскаутов. Лицо его показалось отдаленно знакомым. — Я Джон Скэнлон, тот самый парень, что привозил вам домой елку неделю назад.

Лютер слушал, а сам тем временем разглядывал последнее дерево. На деле то была вовсе не елка, а перекошенный и лысый огрызок сосны с искривленным стволом и пожелтевшей хвоей.

— Беру, — сказал он и указал на дерево.

— Правда?

— Конечно. Сколько с меня?

К пикапу была прислонена табличка с указанием цен. От 75 долларов и ниже, до 15 долларов. И все эти цены, в том числе и 15 долларов, были вычеркнуты.

Скэнлон помялся, потом выпалил:

— С вас семьдесят пять баксов.

— Почему не пятнадцать?

— Ввиду высокого спроса.

— Но это просто грабеж средь бела дня!

— Это дерево предназначено для бойскаутов.

— Хорошо. Даю пятьдесят.

— Семьдесят пять. Так берете или нет?

Лютер отсчитал сумму наличными, бойскаут поместил картон от раздавленной коробки на крышу «лексуса» Лютера. Потом они вдвоем запихивали туда дерево и долго закрепляли его веревкой. Лютер следил за ними, то и дело поглядывая на наручные часы.

Когда операция завершилась, весь капот автомобиля был усыпан множеством пожелтевших сухих игл.

— Только вы ее сразу в воду поставьте, — сказал скаут.

— А я думал, вы не справляете Рождество, — заметил Скэнлон.

— Веселого вам Рождества, — буркнул Лютер и уселся за руль.

— Я бы на вашем месте ехал помедленнее.

— Это почему?

— Дерево хрупкое, смотрите, как бы еще больше не осыпалось.

Лютер влился в поток движения, ехал медленно и смотрел только перед собой. Остановился на красный, и тут с ним поравнялся фургон по доставке безалкогольных напитков. Он услышал чей-то возглас, покосился влево, потом немного опустил стекло. Сидевшие в кабине двое парней смотрели на него и скалили зубы.

— Эй, друг! У тебя самая уродская елка, которую я только видел! — проорал один.

— Это же Рождество! Стыдно экономить на таких вещах! — крикнул второй, и оба они так и покатились со смеху.

— Твое деревце облысеет прежде, чем собака на него пописает! — добавил его напарник, и Лютер поднял стекло. Однако до него все равно доносился хохот парней.

Он приближался к Хемлок-стрит, и сердце билось тревожно и часто. Может, если повезет, удастся снять с крыши и внести дерево в дом незаметно для посторонних глаз. Впрочем, о каком везении может быть речь? Кончилось его везение.

Однако все удалось. На бешеной скорости он пролетел мимо соседских домов, резко свернул к себе, въехал прямо в гараж. И ни единая живая душа его не заметила. Затем Лютер вылез из машины и принялся за веревки. И вдруг похолодел. И смотрел, точно глазам своим не верил. Дерево было абсолютно лысым, ни единой зеленой иголочки, ничего, кроме кривого ствола и перекрученных жалких веток. Скэнлон оказался прав — все иглы осыпались на ветру, остались на дороге от «Крогер» до Хемлок-стрит.

Жалкое зрелище представляло собой это новогоднее деревце, лежавшее на картонке, точно прибитый к берегу моря скелет большой рыбины.