Искалеченная - Хади Страница 25

Во время последнего визита в Африку я доверила своей семье воспитание двух старших дочерей. Я записала их в частную школу, в доме они были под присмотром мамы, сестры и старшего брата. Так они должны были узнать свои корни, жить так, как жила я, окруженная любовью, вдали от непрекращающихся ссор в нашем доме во Франции. Этот первый этап их жизни в Африке казался мне необходимым для их будущего развития в условиях двух культур. Они вернулись во Францию через три года, что дало мне возможность посвятить больше времени двум младшим детям.

Между тем моя сводная сестра и ее муж приехали в Париж. Я с большим удовольствием общалась с ними и, благодаря их присутствию, стала счастливее, оживленнее. Они были веселыми, мы много смеялись, я даже смогла побывать на празднике четырнадцатого июля в тысяча девятьсот восемьдесят четвертом году. Мы гуляли поздними вечерами в Латинском квартале, среди уличных музыкантов, чего мой муж никогда бы не разрешил, если бы мы были с ним вдвоем. Уже очень давно я не позволяла себе смеяться и шутить с такой беззаботностью.

Счастье, беззаботность… Я забыла о таблетках. Они закончились, и я ошиблась с датой начала их приема. Тысяча девятьсот восемьдесят пятый год начался с беременностью, которая протекала настолько тяжело, что меня положили в больницу.

Я нахожусь в темной комнате с затянутыми шторами из-за ужасных мигреней и постоянной рвоты. Я сплю большую часть времени. По мнению врача, речь идет о неосознанном неприятии беременности. Конечно же о неприятии, но только не ребенка, который должен родиться. То, что я чувствовала тогда, называлось по-другому, ярость от разрешения овладеть собой, невозможности заставить услышать «нет». Нет ни капли любви у мужчины, который насилует женщину. Он хорошо видит, что я отказываюсь, сопротивляюсь, но ничего не меняется. Знает ли он хотя бы, что представляет собой сексуальный контакт, навязанный в такой манере, для «вырезанной» женщины? Европейка назвала бы это семейным насилием. Понятие, которого не существует у нас. Знает ли он, что значит бремя пяти беременностей за восемь лет?

На последней консультации врач предупредил меня:

– Если вы не родите на этой неделе, я буду стимулировать роды. А пока ходите побольше пешком во время уик-энда.

Субботнее утро. Я выхожу из больницы с непреодолимым желанием съесть большую порцию риса с рыбой по-сенегальски с щавелем. Я иду от Сталинградской улицы до моей окраины, покупаю продукты, готовлю и ем. В доме царит тишина. Муж больше не говорит со мной. Он возвратился из Африки, где находился в период выздоровления после небольшой операции. После того как он вернулся, я удивилась обрывкам загадочных разговоров между ним и некоторыми кузинами, приходившими в дом. Что-то странное творится за моей спиной, но он ничего не говорит. После обеда в тот же день я веду двоих младших на прогулку.

– Ты куда?

– Ходить. Я пойду в магазин бижутерии на улице Тампль. Врач велел мне ходить, и я буду ходить.

Сейчас июнь и очень жарко, я сажусь на террасу кафе, чтобы отдышаться и выпить с детьми гранатового сока. Вдруг вижу, идет мой муж. Мне казалось, что он уже несколько дней хотел рассказать мне о том, что делал в Сенегале, но никак не мог решиться. Я готова к тому, что, по его мнению, может стать шоком для меня. Тогда как для меня это будет настоящим освобождением, я думаю… Он садится и говорит:

– Я женился во второй раз в Африке.

– Очень хорошо. Надеюсь, с той женой все получится.

– Но я не шучу, я говорю тебе правду.

Перед его отъездом до меня долетали обрывки фраз, один из моих дядей советовал ему:

– Женись. Так она тебя оставит в покое.

Он думал, что я очень болезненно восприму приезд новой жены. Единственное, что я восприняла болезненно, – обстоятельства, при которых он сообщил мне о женитьбе – на террасе кафе и перед самыми родами. Это было подло и отражало полное равнодушие некоторых африканских мужчин по отношению к женам. Если бы я любила мужа, то чувствовала бы себя сейчас очень несчастной. Но у меня, наоборот, возникло облегчение. Мой секретный план начал вырисовываться. Приход второй жены в первую очередь значит для меня уменьшение сексуальных обязательств. И сразу же после этого развод. Побег, перелет, я сбегаю с детьми!

Я встаю, не говоря ни слова, плачу за напитки и ухожу с детьми.

Через две недели я рожаю маленькую девочку Бинту. С еще большими разрывами, «благодаря» «вырезанию». Тот интимный шрам, о котором я в то время никогда не говорила, заставляет меня страдать при каждых родах.

Я решаю работать дома портнихой. С дипломом швеи мне это нетрудно. Я купила подержанную профессиональную машинку и шью для фабрики, производящей галстуки и бабочки, комплектами по сто – двести штук. Я работаю дома, что позволяет мне заниматься ребенком. Ее отец все это время на седьмом небе. Его вторая жена еще в Сенегале, но он готовится к ее приезду во Францию. Мне сказали, что ей пятнадцать лет, как и мне когда-то. И я вспоминаю фразу, которую муж сказал однажды моей сестре: «Лучше жениться на неграмотной женщине, чем на той, что ходила в школу!»

Он хотел таким способом обидеть мою младшую сестру, так хотевшую пойти во Франции в школу. Итак, его второй жене пятнадцать лет и она неграмотна. Другой важный тезис: «Лучше жениться на молоденькой: она не создаст проблем с послушанием».

Однажды в конце года знакомая из ассоциации, мадам Дракитэ, звонит мне:

– Международная иммигрантская служба ищет переводчиков.

Только в таких ассоциациях я забываю ссоры и все тяготы своего существования. Я шью дома, но иногда беру с собой ребенка и иду давать бесплатные уроки, согласуя расписание с распорядком дня моей малышки. Я оказывала также услуги переводчика. Грудное кормление не мешало мне работать в больницах на маленьких предприятиях и даже в суде.

К концу учебного года я забираю из Африки двух старших дочерей и теперь живу с пятью детьми. Хоть и тесно, но я выхожу из положения.

Очень остро стоит проблема денег. Муж просит справку о моей зарплате и соответствующий чек. Я подозреваю, что он вынужден экономить из-за приезда второй жены. Сейчас я трачу на дом столько же, сколько и он. Но нет…

– Другие жены отдают зарплаты мужьям, это нормально!

– Если их устраивает то, что они получат взамен лишь банкноту в сто франков, это их проблема, но со мной это не пройдет.

Я поняла, что африканские женщины в иммиграции никогда не протестуют, как я. Муж постоянно шлет письма моим родителям и жалуется на мое плохое поведение. Он общается с мужчинами африканской общины во Франции, и они не прекращают вдохновлять его на установление «закона». А поскольку я не защищаюсь, мужчины продолжают поучать меня. Их цель – успокоить и примирить нас. Но этого мне совсем не нужно.