Кукушонок - Ингрид Нолль Страница 24

Вчера, перед самыми рождественскими каникулами, у нас был очень беспокойный учебный день: в туалете две девочки из моего класса обнаружили анонимную записку, что в школе заложена бомба. После этого Пижон вызвал полицию, и все восемь сотен школьников были отправлены по домам. Обыск здания с собаками-ищейками, к счастью, оказался безрезультатным. Возможно, то была глупая хулиганская проделка, но точно никогда не знаешь.

Сегодня Патрик встречал жену в аэропорту Франкфурта. Мануэль еще был в школе, а я свою норму уже отработала и в волнении поглядывала в окно, чтобы не пропустить появление дивы. Ждать пришлось долго.

Наконец машина Патрика остановилась перед домом, но они оставались в ней сидеть — видимо, продолжая неоконченный разговор. Вот только о чем? Прошло не меньше пяти минут, прежде чем Патрик вышел из машины, открыл багажник, достал из него чемодан и поставил на землю. Изадора ждала, когда для нее распахнут дверцу. На ней была экстравагантная парка из оцелота. Я бы в таком наряде постоянно опасалась, что защитники животных обольют меня краской. Она вдруг метнула взгляд искоса ко второму этажу, где я — любопытная обывательница — как раз пряталась за занавеской. Не заметила ли она меня?

Оба вошли в дом, скрывшись из поля зрения. Собственно, я получила лишь беглое впечатление: ростом она выше мужа, и она — хищная кошка. А я ниже Патрика, и я — мышь.

Познакомились мы лишь на другой день. Послезавтра — рождественский сочельник, и Патрик с Мануэлем притащили на террасу довольно большую ель и принялись ее препарировать. Я веселилась, наблюдая с балкона, как они пытаются воткнуть комель елки в слишком маленькую чугунную подставку.

— Спускайся давай! — позвал меня Патрик. — Смотреть сверху и насмехаться — это нечестно!

И я набросила на себя куртку. Изадора тоже к этому времени присоединилась к нам. Патрик представил меня как жилицу, учительницу и хористку. Эта чужая женщина внимательно оглядела меня и сразу же прочитала насквозь все мои чувства. Она улыбнулась. Свои слегка засаленные локоны она укрощала розовым бархатным обручем, но больше мне в ней было не к чему особо придраться. Голос ее звучал совсем не постановочно, как я ожидала, и мне даже послышалась манера растягивать слова, как это делают в Курпфальце.

Мануэль по указанию отца принес ножовку и топор и обрубил нижние ветки ели. Потом с заметным нетерпением спросил, нужен ли он еще, и покинул нас.

— Почему же он опять убегает? — с огорчением спросила мать.

— Его подруга на второй день Рождества уезжает к дедушке с бабушкой, и до этого он рвется проводить с ней каждую свободную минуту, — сказал Патрик.

— Подруга? У моего маленького Мани? Нет, ну надо же! — сказала она.

— Это совершенно нормально, — возразил Патрик.

— Мило, что он все еще носит этот eyecatcher ^[8], — заметила она, выдавив суховатый смешок. — Только надо бы при случае этот длинный шарф постирать.

— Бог в помощь, — ответил Патрик.

Почувствовав себя тут совершенно лишней, я потихоньку удалилась.

Впервые в жизни мне пришлось проводить праздничные дни одной. Может, мне вообще игнорировать этот любимый всеми праздник? Без елки я обойдусь, но, может, хотя бы поставить в вазу несколько крупных веток. Что-нибудь надо и поесть приготовить. В почтовом ящике я обнаружила Christmas Card в викторианском стиле от Биргит и Штеффена, которые по-английски желали мне веселого Рождества. Считать ли мне это бестактностью или скорее очаровательной шалостью?

Под вечер позвонил Гернот.

— Ты, конечно, всю рождественскую неделю до Нового года пробудешь у матери, — сказал он, — поэтому хотел бы заранее пожелать тебе всего наилучшего. Меня же тянет в снега, я записался на лыжные курсы.

— А мою мать тянет в тепло, она уже уехала из страны, — ответила я.

— Что же, выходит, ты одна как перст и как я? Если бы я только знал… — закручинился мой бывший муж.

Мы оба помолчали. Я ломала голову, что он хотел сказать. Я-то считала само собой разумеющимся, что он будет праздновать Рождество в лоне своей семьи. Или он был готов поехать куда-нибудь со мной, потому что Биргит недостижима? Внезапно мной овладела скопившаяся ярость, и я надменно сказала:

— В будущем году ты уже сможешь поехать в горы со своим сыном.

Он озадаченно переспросил:

— С каким еще сыном? Как прикажешь тебя понимать?

— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду! Биргит ждет ребенка, а ты воображаешь, что я настолько тупа, что не смогу сложить два и два!

Гернот громко запыхтел.

— Аня, твой юмор и всегда-то был на грани, но то, что ты сейчас сказала, просто отдает дурным вкусом! С такими шутками ты лишаешь себя последних остатков симпатии!

И бросил трубку.

Естественно, я теперь в дурном расположении духа, поскольку сержусь в первую очередь на себя. Заполнив для успокоения судоку, я смотрю на часы и поспешно выхожу из дома. Магазины скоро закроются, а в такие дни там к тому же не протолкнуться.

Когда я разгружала машину, вытаскивая из багажника еловые ветки, пуансеттии, которые расцветают в горшках аккурат к Рождеству красными, похожими на звезды цветами, продукты — дикую утку, бруснику, полную сетку апельсинов и еще две коробки всякой всячины, — к дому на велосипеде подъехал Мануэль.