Welcome to Трансильвания - Марина Юденич Страница 24
Welcome to Трансильвания - Марина Юденич читать онлайн бесплатно
— Слава фанфаронам?
— Отнюдь. Слава умным женщинам, которые грамотно работают с прессой.
— Этого говорить не следовало. Потому что Михаил Борисович… Впрочем, сейчас он, похоже, все скажет сам. А я, пожалуй, отправлюсь попудрить носик. Потому что слышала эту тираду много раз. Господи, опять шествовать как сквозь строй… Если бы мужские мозги способны были осознать, насколько это отвратительная процедура!..
— Вас проводить?
Она только фыркнула в ответ.
И царственно скрылась за шелковой занавеской, отделявшей небольшой кабинет от общего коридора.
Ростов вдруг улыбнулся собеседнику.
Улыбка вышла странная и — совершенно неожиданно — извиняющаяся.
Еще более странной оказалась фраза, произнесенная негромко и также с очевидным намерением извиниться.
Правда, не за себя.
— Она принадлежит к той категории женщин, которые свято верят, что являются объектом непреодолимого желания каждого встречного мужчины.
— Это не самый страшный из женских пороков. Да и не порок вовсе, скорее уж — комплекс.
— Тогда уж — защитная реакция. Ибо на самом деле, как правило… Однако мы ведем себя не очень-то корректно. Рассуждаем о слабостях дамы в ее отсутствие.
— Когда же еще о них рассуждать?! Впрочем, слабостей у госпожи Марусевой не так уж много, зато есть очевидные достоинства. Она, к примеру, четко знает, чего хочет.
— Чего же, на ваш взгляд, в первую очередь?
— У меня не было времени детализировать, но главную цель могу назвать с малой долей погрешности. Она хочет стать женой нобелевского лауреата.
— Вы это серьезно?
— Про жену?
— Про лауреата.
— Абсолютно.
— Послушайте, друг мой, а как глубоко вы, собственно, в теме? Кто по образованию? Я не слишком любопытен?
— Я бы сказал, вы совершенно закономерно любопытны. Начну с того — надеюсь, вы не сочтете это нескромным, — что к переводу «Пурпурной тайны» на русский язык, изданию книги в России, правда, карликовым тиражом, ваш покорный слуга имеет самое непосредственное отношение.
— Можете не продолжать…
Через двадцать минут вернувшаяся к столу блондинка застала обоих мужчин за самозабвенным поглощением суси.
Ленивый разговор плескался в такт со светлым японским пивом — собеседники часто и с удовольствием прикладывались к высоким прозрачным бокалам.
Речь шла о том, что страховая медицина в обозримом будущем вряд ли всерьез приживется на постсоциалистическом пространстве.
Женщина недовольно поджала губы.
Надежды на полезные перспективы встречи таяли на глазах, едва ли не одновременно с пышной кромкой искрящейся пены на золотистой поверхности пива.
Медленно, но неуклонно.
Дверь камеры лязгнула, как всегда, отвратительно.
Народ в камере оживился.
Оживление было почти радостным — жестким тюремным расписанием это событие не предусматривалось.
Значит, предстояло нечто, способное всколыхнуть затхлое однообразие камерного бытия, выходящее за рамки отупляющей похожести минувшего и предстоящего.
Ничего примечательного, однако, не произошло.
— Этот, Ката… Грек! На выход!
Никто здесь — ни сокамерники, ни надзиратели, ни тюремные офицеры рангом повыше не в состоянии были выговорить фамилию Костаса.
И, как правило, даже не пытались.
С первого же дня все здесь звали его Греком, и он почти привык к новому прозвищу.
Сегодня, однако, что-то было не так.
Это «что-то» мобилизовало вечно сонного пожилого надзирателя настолько, что он попытался обратиться к Коста-су по фамилии.
Попытка не удалась.
Но неожиданно много сказала Костасу: переступая порог камеры, он вдруг с потрясающей ясностью понял, что назад не вернется.
И не ошибся.
— Это темная история, страшная история, и она так всколыхнула народ, что выпускать вас теперь — скажу откровенно — мне не хочется. Очень не хочется, господин Катакаподис.
Трудную греческую фамилию прокурор выговаривал медленно, едва ли не по слогам.
Однако справился вполне.
Положение обязывало.
Рядом с Костасом, в таком же, как и он, удобном кожаном кресле с высокой спинкой, аккуратно — не в пример греку, развалившемуся с подчеркнутой небрежностью — сидел респектабельный господин с ранней сединой на висках, которая, впрочем, нисколько его не портила.
Напротив, вкупе с неброским костюмом от Broni и платиновой «Omega» на запястье добавляла изрядную долю шарма, которого, впрочем, в сдержанном господине и без Т0го было с избытком.
Личное присутствие одного из старших партнеров крупного адвокатского дома, хорошо известного в Европе, было не столь уж частым событием для бухарестской тюрьмы.
Надо полагать, что в силу именно этого обстоятельства местом встречи стал кабинет начальника тюрьмы. А республиканский прокурор предпринимал титанические усилия, дабы не ошибиться, произнося фамилию человека, несколько минут назад бывшего не рядовым, разумеется, но все же арестантом.
Многое порой могут изменить несколько минут.
Иногда — целую жизнь.
— Однако факты — простите уж за банальность — действительно упрямая вещь. А они, господа, не оставляют и тени сомнения в том, что алиби моего клиента безупречно. И потому — сожаления господина прокурора…
…его личное дело.
…не более чем эмоции…
…мне понятны, однако…
Что-то подобное, или по меньшей мере в подобном духе, произнес напомаженный швейцарец, завершая фразу.
Невозмутимо, но с легким оттенком испепеляющей адвокатской иронии, от которой у прокурорских работников, случается, сводит скулы.
Уловив интонацию, Костас, как ни странно, совершенно не отреагировал на слова.
Можно сказать, что он их попросту не расслышал.
Равно как и все сказанное после — нечто короткое, деловитое, упакованное в ту же протокольную любезность.
Прощаясь, они даже протянули ему руки — и прокурор и начальник тюрьмы.
И он ответил на их рукопожатия.
А почему, собственно, нет?
Все ведь уже было позади.
Костас закрыл глаза.
И сразу же — яркие, алые на черном — четыре цифры проступили в сознании. Так же четко, как пламенели той ночью на табло электронных часов в его палатке.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии