Слезовыжималка - Дэниел Хейз Страница 24

Через полчаса, когда я шел к машине, на моих губах горел прощальный поцелуй Промис, а сама она уже укатила. Я принялся вновь обдумывать нашу беседу и понял, что понятия не имею, куда бы захотела поехать Промис, если бы она вновь предоставила мужчине строить планы. Куда ее взять? Куда с ней пойти? На мне лежала ответственность.

Я задался этим вопросом чуть позже, на кухне, перед тем, как спустился проведать Боба. (Он еще здесь? Или сумел ускользнуть?) Я лениво просматривал почту — там среди прочих оказалось письмо с отказом в публикации, а я уже и забыл, что посылал тот рассказ, — и думал о Промис, о путешествиях и о том, как легко потеряться. Сам я всегда хотел быть простым туристом, а не гидом. Я куда-нибудь приезжаю, меня водят за ручку, если надо, даже завязывают глаза… Мне представилось буквальное исполнение этой мысли: Промис завязывает мне глаза, сажает в крошечную «тойоту» и везет в неизвестном направлении. А потом сдергивает шелковую повязку у меня с лица — и я оказываюсь там, где прежде не был.

— Когда дашь почитать остальное?

— Там всего две главы, — ответил я. — Пока.

— Гони! — пролаял Боб.

Сейчас он был за главного, и мое согласие стало пустой формальностью.

* * *

— Что, если я захочу тебя поцеловать? — спросил я.

— Хорошая мысль, — отозвалась Промис.

— Сейчас. Я хочу поцеловать тебя прямо сейчас.

— Нет уж, ковбой, не выйдет.

— Не выйдет, — печально согласился я. Мне и впрямь было невесело.

Мы с Промис вновь говорили по телефону, а ведь мы расстались у библиотеки всего несколько часов назад. Теперь, когда я слышал только голос, я понял, насколько мне не хватает ее лица — гримасок, улыбки, приподнятых бровей. Лицо Промис оживляло мою тишину, делало ее чем-то новым — не только поводом для паранойи.

— У тебя есть пистолет?

— Ты прекрасно умеешь задавать неожиданные вопросы, — ответил я. — Тебе об этом говорили?

— А тебе говорили, что ты прекрасно умеешь уходить от темы?

— Ладно, — сдался я. — У меня есть пистолет.

— Отлично.

— Отлично?

— Зачем, Эван? Для самообороны?

— Мне всегда хотелось иметь пистолет. Вот я пошел и купил его.

— Где? Где ты его купил?

— В Нью-Джерси.

— Почему всегда Нью-Джерси?

— Он не заряжен, — продолжал я. — Пистолет не заряжен.

— Логично.

— Правда?

— Как фотоаппарат без пленки, — пояснила Промис. — Когда я была маленькой, я мечтала о фотоаппарате — вот папа и подарил мне свой старый. Даже помню — «минолта». Он не работал, но мне все равно нравился. Я весь день гуляла и снимала все подряд. До сих пор слышу, как щелкает затвор — будто языком цокает.

Я подождал, и — ну конечно! — Промис прищелкнула языком прямо в трубку. Моему мысленному взору тут же предстало то, чего я никогда не видел, только касался: ее влажный язык, натянутая уздечка, мягкие объятия слизистой оболочки.

— Фотоаппарат без пленки, — повторил я. — А в чем смысл?

— Мне всего-то было лет пять. Может, шесть. Я тогда об этом не задумывалась. Просто делала воображаемые снимки. А ты, Эван, стреляешь в воображаемых людей?

— Постоянно.

— Просто волнуюсь, — сказал я.

— По какому поводу?

— Не знаю… Из-за мотивов?

— Можно вопрос? — Боб пододвинулся ближе и оперся плечом о заграждение; сетка слегка прогнулась.

Если честно, я немного испугался, так близко мы оказались. Одновременно я ощутил некоторую гордость: бетон прочно держал проволочную сетку.

— Давай! — разрешил я.

У меня из головы не шла Промис, ее мотивы, наша близость, которая превратилась в минное поле горячих страстей и желаний.

— Когда ты впервые встретил Промис в библиотеке…

— Я разве сказал, как ее зовут?

— Ровно минуту назад, — кивнул Боб.

— Я уже начинаю забывать, что я говорил, а что нет.

— Когда вы впервые встретились, тебе приходило в голову ею воспользоваться? Ну, знаешь, форсировать события.

— Какие события? — Я сунул руки в карманы, а носки моих ботинок касались заграждения.

— Я просто спросил. Тебе приходило в голову взять ее силой или…

— Зачем? Это игра такая, да?

— Ладно, я ошибся, — признал Боб. Он шагнул назад и поднял руки, скрестив запястья. — Ошибся.

— Изнасиловать? — спросил я.

— Не совсем изнасиловать…

— Ты считаешь, я способен…

— Эван, извини, конечно, но форсировать события — вполне в твоем стиле. Возьмем хоть наш маленький пример.

— Я тебя не насиловал.

— Я и не говорю, что насиловал. Просто волнуюсь за девушку.

— Мне нравится эта девушка, — отчеканил я.

— Ясно. Чего же ты ждешь? Сколько ей лет?

— Двадцать пять.

— Вполне взрослая, — резюмировал Боб. — Пригласи ее выпить.

— Сюда?

— Почему бы и нет?

— Вчера… — проговорила по телефону Промис. — Знаешь, что я вчера сделала?

— Нет.

— Я попыталась представить себе, как это — быть тобой.

— Зачем?

— Над романом работаю.

— Над тем, который мне не хочешь показывать? — уточнил я. — Про меня и женщину в летах?

— Да.

— Как ее зовут?

— Не твое дело, — отрезала Промис. — Я решила, что мне надо сосредоточиться. На тебе. Не в смысле, какой ты в реальной жизни. В смысле воображения. Я попыталась представить себе тебя. Каково это — быть тобой.

— И каково? — спросил я. — Каково это — быть мной? Что я делал? Что говорил?

— Знаешь, я в некоторых вопросах суеверна. Могу сказать вот что: я писала целых два часа, и твой образ определенно обрел объем.

— У меня появилось имя?

— Нет. Зато у тебя рыжие волосы.

— Почему?

— Почему? Эван, ты же писатель. Сам должен знать почему.

— Дай угадаю.

— Рыжие — потому что рыжие.

Ничего не скажешь. Нокаут.

Я улыбнулся и провел рукой по волосам, пытаясь представить себе, что они действительно рыжие. И кожа покрыта веснушками.

— Неужели это так оскорбительно? — удивилась Промис. — Ну, волосы рыжие, и что? Я тебя так вижу, Эван.

— А еще что?