Проснитесь, сэр! - Джонатан Эймс Страница 24

Дживс приходит на помощь. Пиджак в очень плохом состоянии, я еще хуже. Несколько часов сна, можно сказать, в затмении. Обсуждение моих ошибок. Последний взгляд и отъезд

– Да, сэр?

– Дживс! Я смертельно ранен!

– Кажется, сэр, с вами произошел несчастный случай.

– Несчастный случай? Может быть, сломанная носовая кость вонзилась в мозг! Я вел смертельный бой с ангелом Ада, меня ищет полиция! Ох, Дживс, что нам делать? На сей раз я действительно напортачил…

– Позвольте посоветовать, сэр: лягте, я осмотрю ваши раны.

– Я изуродован, Дживс?

Прежде чем он успел ответить, я бросился в ванную к зеркалу, намочил полотенце, осторожно смыл грязь с лица.

Ну, нос у меня всегда был крепкий, с заметной горбинкой, как у Джорджа Вашингтона, в чем можно удостовериться, если у вас в кармане завалялась монетка в двадцать пять центов. Теперь горбинка, как я уже раньше заметил, явственно сместилась вправо.

Вполне понятно – тип, с которым я связался, ударил правым кулачищем, отчего мой нос, подобно английской фразе, сместился слева направо. Ноздри упрямо остались посередине. Кожа на горбинке лопнула. Кровь высохла, но рана была липкой, запачканной землей. Нос целиком ужасно и фантастично распух, ноздри были густо забиты свернувшейся кровью, которая к тому же сплошь запачкала подбородок.

– Я ранен, Дживс… Искалечен… – Я попробовал ощупать нос, но почувствовал отвращение, едва сдержав слезы.

– Ложитесь, пожалуйста, сэр.

Дживс демонстрировал поразительное хладнокровие при виде моей высохшей крови, производя на меня гипнотический эффект своим спокойствием. Я, как ребенок, протянул к нему руки, он принялся снимать с меня одежду – лацканы любимого синего хлопчатобумажного пиджака запачканы кровью, но, пиджак, может быть, не погиб. Везде слышишь, что кровь не отстирывается, однако частенько бывает иначе. Видимо, разговоры о несмываемых кровавых пятнах на ткани не больше, чем слухи, которые распускаются, чтоб люди не пускали друг другу кровь, хоть и не слишком действенные, так как драки до сих пор нередко случаются.

Так или иначе, я лег на кровать, Дживс заботливо вымыл мое лицо, приложил вместо льда к носу мокрое полотенце.

Измученный событиями, я отключился.

Около половины седьмого утра послышался громкий стук в дверь. Я сразу очнулся. Не просто очнулся, а решил в полной панике: «Боже мой, это полиция!..»

Дживс сидел рядом, прикладывая к моему лицу мокрый компресс.

– Дживс, это, наверно, шериф, – шепнул я. – Может быть, нам в окно вылезти?

– Здесь нет пожарной лестницы, сэр.

Стук повторился, послышался голос.

– Будете принимать минеральную ванну? – спрашивала старушка.

– Да… конечно… очень хорошо… спасибо… Спущусь через двадцать минут. Ничего?

– Сейчас воду согреем. Через полчаса приходите, – сказала она из-за двери.

– Хорошо, – ответил я.

Последовало молчание. Старушка ушла.

– Я просто ее успокоил, Дживс. Немедленно бежим. Меня непременно найдут в «Адлере». Я всем в баре рассказывал, где остановился, кассиру на заправке известно – я у него дорогу спрашивал.

Я бросился в ванную, готовясь к скорому отъезду, посмотрел в зеркало. Вид хуже, чем несколько часов назад. Нос распух по-настоящему. Такое впечатление, будто на мне надета боксерская маска. Маска не слишком удачливого боксера. Пространство между глазами над носом, обычно углубленное – фактически почти у всех людей переносица углубленная, если они не лошади, не представители семейства лошадиных вроде зебры или осла, – вздулось и посинело.

Я слышал рассуждения о плосколобии – у меня было плосконосые. Я стал тупорылым: слева и справа от безобразного тупого рыла красовались два черных глаза. Под тупым рылом усы Фэрбенкса-младшего. И никаких прыщей! Полученные побои что-то сотворили с прыщами. Уничтожили! Каким наивным и полным глупцом я был всего день назад, огорченный двумя пятнышками на верхней губе…

Теперь, глядя в свое чужое лицо, я не совсем решался на бегство. Почти все согласятся, что бегство требует немалой энергии. Поэтому вместо того я сел на край кровати, осмотрел прочие части собственного тела. На животе темная метка – нечто вроде жуткого кровоподтека, – два багровых синяка на бедре и плече соответственно. Правая кисть и запястье болят от ушибов, обе ладони исцарапаны о бровку тротуара, за которую я хватался перед броском на Гору. Я жалел свое тело, как нечто отдельное, заслуживающее оценки и сбережения, а вместо того подвергшееся вандализму.

Я чуть не заплакал, склонился, закрыл лицо руками, но кровь прилила к носу, казалось, голова вот-вот лопнет. Я лег на спину, чтобы сдержать кровь, и вдобавок меня одолело похмелье. Похмелье и побои! В конце концов, невозможно заплакать. Это было бы уж слишком больно.

Дживс прокашлялся.

– В чем дело? – плаксиво спросил я.

– Если позволите полюбопытствовать, сэр, – вы вчера вечером были в истерике, я не решился расстраивать вас расспросами, – но хотелось бы знать, как вы встретились с ангелом Ада и почему вас ищет полиция?

– Не стоит объяснять, Дживс. Меня просто должны пристрелить.

– Если вы мне расскажете о случившемся, сэр, может быть, я смогу дать совет.

– Я слишком сильно избит, Дживс.

– Хотелось бы выслушать краткое изложение – газетные заголовки, сэр.

– Хорошо, – сдался я.

Не просветить его было бы несправедливо, и поэтому я изложил Дживсу трагедию, признавшись во всем. Он впитывал мой рассказ, как какой-нибудь волхв, потом заговорил необычайно трезво и здраво. Первым делом Дживс предположил, что сообщение в телефонную книгу внес какой-то придурок от имени роковой женщины, лично не уполномоченный Дебби, поэтому я позвонил ей ошибочно. Кроме того, на его взгляд, закон нам особенно не грозит, ибо вряд ли тот тип, с которым я схватился, обратится в полицию, а если обратится, всегда можно прибегнуть к старому доводу о самозащите. Женщина может послужить причиной, но происшествие в целом настолько нелепо, что местная полиция растеряется в недоумении.