Леопард на солнце - Лаура Рестрепо Страница 24

То, что он хочет сказать, касается Нарсисо. Он заверяет, что он не разносит сплетни или информацию от Монсальве, что он ничего не передает ни оттуда сюда, ни отсюда туда. Он только хочет, чтобы они знали то, что всем очевидно: Нарсисо неоправданно рискует. Он слишком на виду, его видят с эффектными женщинами в гриль-барах и дискотеках.

– Если он не побережется, долго это не протянется, – предупреждает адвокат.

– За смертями моих сыновей всегда стоят женщины, – произносит Северина ровным голосом.

Между тем, снаружи праздник кипит ключом и оркестры грохочут вовсю. Время от времени всплески хаотичной активности достигают пика, и весь квартал дрожит, сотрясаемый энергией, что извергается из дома Барраганов. Затем атмосфера остывает, разгул идет на спад, притуплённый шумом, изнеможением и виски, пока не возносится гребнем вновь накатившей волны и не рассыпается опять безумными брызгами.

– На этом празднике чего только не случилось!

К концу второго дня, когда музыканты, лакеи и телохранители лежат вповалку под действием рома, а импровизированные отхожие места источают мощный аммиачный запах, Нандо Барраган уже упраздняет ранги и сокращает дистанцию, став плечом к плечу и соединившись в братской икоте с остальными пьяными на гульбище.

Как всегда, на его правом запястье – «Ролекс» массивного золота с инкрустацией из сорока двух роскошных сияющих бриллиантов, и их сияние не остается незамеченным. Один из гостей, незначительный человечишка по имени Элиас Мансо, кружится и вьется, охваченный алчностью, вокруг часов. У него неприятное обличье бедного, но претенциозного пройдохи – жесткая шляпа, брюки-дудочки и белые башмаки – и Нандо высокомерно отгоняет его, точно мошку, бессознательно отпихивая рукой. Мансо, будучи пьян, возобновляет свой приступ и с жадностью и вожделением вперяется в сверкающую россыпь бриллиантов «Ролекса».

– Подари мне эти часы, – говорит он Нандо, который его не слушает. – Подари мне эти часы, – упорствует он, назойливый как муха.

И так он зудит, что наконец Нандо приходит в ярость и в своей безмерной и ужасающей ярости гиганта-неврастеника отрывает человечка от пола, издав хриплый рык, от которого кровь стынет в жилах, а человечек, охваченный страхом, делает в штаны. Нандо Барраган замечает это и говорит ему:

– Слушай, насекомое, ты наклал в штаны, и мне охота посмотреть, как далеко ты зайдешь, чтобы получить, что тебе хочется.

– Мне ничего не хочется, по правде мне твои часы не так уж и нравятся, – лепечет дрожащий Мансо.

– Ври больше, – рычит Нандо, – ты свою мамашу продашь, чтобы заполучить такие. Я дам тебе шанс. Сейчас тебе принесут тарелку, вилку, нож и салфетку. Если ты съешь свое дерьмо, медленно, не морщась, с хорошими манерами, да смотри, без жульничества, подарю тебе часы.

Толпа образует кружок вокруг Элиаса Мансо, и люди едва не становятся свидетелями отвратительного зрелища, но тут им в уши ударяет несущийся с улицы страшный шум – каскадом рассыпаются ноты одной из «утренних песенок», [33]с подъемом исполняемой пятнадцатью гитаристами, двадцатью скрипачами и двадцатью тремя трубачами: пятью ансамблями марьячи, [34]нанятыми для совместной игры. Оглушительная серенада подхлестывает толпу, словно электрический шок, и скопище, всколыхнувшись, поспешно теснится у входной двери, чтобы присутствовать на представлении. По улице вниз валят, играя на своих инструментах, многочисленные чарро, [35]в больших черных сомбреро, затянутые в костюмы серой шерсти с серебряной отделкой.

Следом за ними, медленно, торжественно, скользит бесшумный и великолепный ярко-фиолетовый «Линкольн Континенталь» Нарсисо Баррагана.

– На свадьбе Нандо этот Нарсисо умудрился стать героем шоу. Еще бы, появиться с такой уймой марьячи.

– Уж он всегда бывал героем шоу.

– Устроил себе триумфальный выезд, точно как у Гайтана Черного [36]на центральной площади столицы.

Позади «Линкольна», замыкая процессию, покачивается и скрипит какой-то странный и огромный предмет мебели – он едва пролезает в улицу, и никто не в состоянии понять с первого взгляда, что это такое. Эту штуковину, установленную на прицепе, тянет трактор, – это нечто плоское, круглое, четырехметровое в диаметре.

Речь идет о свадебном подарке Нарсисо его брату Нандо: это гигантская круглая кровать из черепаховых панцирей, с водяным матрасом, набором зеркал, встроенным баром, покрывалом из лисьих хвостов и обилием подушек всевозможных размеров, обтянутых тем же мехом.

Нарсисо, с зачесанными назад и приклеенными бриллиантином к черепу волосами, похож на Гарделя. Одет он безукоризненно – белый, облегающий, как у тореро, костюм, наногах – белые же итальянского производства мокасины, легкие и мягкие, как перчатки.

– Вся эта белизна наряда специально была придумана, чтобы лучше видно было, до чего же у него глаза неотразимые, глубокие, черные, как ночь в пустыне.

– Все у него было специально придумано, чтобы вернее очаровывать.

Его сопровождает женщина, словно сошедшая со страниц модного журнала: дорогая куколка, на несколько сантиметров выше его самого, со сверхддинньгми ногами, сверхгладкой прической, чувственным ртом и V-образным декольте до самой талии, выставляющим на обозрение большую часть ее плоской груди.

– Не знаю, что в ней находил Нарсисо, коли она была тоща, как палка.

– А ему такие именно были по вкусу, чтоб не в теле и современные. Он говорил, мол, это я только мясника прощу взвесить кусок мяса побольше. Ему нравились тонюсенькие цыпочки, а не какие-нибудь обыкновенные бабы.

Нарсисо велит музыкантам играть триумфальный марш из «Аиды» и торжественным, великолепным жестом приглашает Ану Сантана опереться на его руку и проследовать за ним: он хочет официально вручить ей подарок. Он ведет ее в зал, берет на руки со всей почтительностью, каковая и подобает в отношении жены брата, и кладет в центр кровати на меховое покрывало. Он просит у собравшихся тишины и при всеобщем ожидании нажимает на выключатели, установленные в изголовье неописуемого мебельного шедевра.

И тут происходит чудо. Из встроенного радио звучит переливчатая музыка, загораются обрамляющие черепаховый каркас черные и красные лампочки, пружины под матрасом приходят в действие, производя покачивание и массаж, матрас колеблется вверх и вниз, вправо и влево, совершает медленные повороты на сто восемьдесят градусов.