В поисках копей царя Соломона - Тахир Шах Страница 24

«Африка требует широты мышления».

Сесил Родс

НА следующее утро после выступления один из старателей пришел к хижине Ноя и преподнес мне подарок. Его звали Соломон. Я хотел спросить, откуда у него заметный шрам, проходивший от глаза до самого основания шеи, но Соломон, как будто прочитав мои мысли, прошептал, что это не мое дело. Он сказал, что ему очень понравилось мое выступление и что полученные сведения обязательно пригодятся ему, когда он приедет в Америку. Он слышал о городе, где дует сильный ветер, не прекращаясь ни на минуту, но не может вспомнить его названия.

— Чикаго? — предположил я. — Его называют «городом ветров».

Он широко улыбнулся.

— Ты действительно много знаешь об Америке.

— Нет никакой необходимости делать мне подарок, — отказывался я.

Но Соломон настаивал.

Подарок был завернут в свежие банановые листья, и над ними кружились мухи. Я с опаской развернул листья. Передо мной лежала пара окровавленных мертвых кроликов, уже тронутых трупным окоченением. Один взгляд на этих несчастных животных вызывал у меня приступ тошноты. От исходившего от них зловония к горлу подступал комок, и я попросил Ноя немедленно выбросить их. Он посмотрел на меня, как на сумасшедшего. Для него этот запах был подобен аромату свежих цветов. Он принялся рассказывать, что жареный кролик — это настоящая роскошь. Стоит мне лишь попробовать это блюдо, и я сразу же влюблюсь в него.

Он выбежал из дома и отнес кроликов одной из девушек по имени Таиту — так звали супругу Менилека II. Она сказала, что приготовит жаркое. Кролики считаются в Тигрее деликатесом.

Амхара, заявила девушка, понятия не имеют, как нужно их готовить. Таиту была так красива, что никто не смел смотреть ей в глаза — даже Ной, когда просил ее приготовить кроликов. У нее была нежная кожа цвета полированной бронзы и необыкновенно хрупкое тело, а голос мог соперничать с голосом сирены. Ной рассказал, что она была замужем, но сбежала из Тигрея после того, как ее застали в постели другого мужчины. Не в силах предстать перед мужем или своей семьей, она убежала на юг и в конечном итоге стала шлюхой.

Таиту приготовила кроликов и принесла блюдо, обильно политое соусом, мне на обед.

Я пригласил ее за стол и стал расспрашивать о ее родине, Тигрее.

— На севере, — сказала она, — живут такие гордые люди, что отец убивает дочь, если она опозорит семью. Если кто-нибудь потом спросит его о дочери, он сделает вид, что не помнит ее имени.

Таиту грызла косточку передними зубами.

Глаза ее ярко сияли, но мне было очень грустно.

— У всех есть мечты, — продолжала она. — Почти все мужчины хотят в Америку. Они не знают, что будут делать, когда окажутся там, и даже не знают, почему хотят уехать туда. Но они точно знают, — она посмотрела мне прямо в глаза, — что какой бы ни была Америка, она все равно лучше Бедакайсы.

— А ты о чем мечтаешь?

Она на секунду задумалась, перебирая свои косички.

— Я мечтаю уехать домой.

В ту ночь пошел первый настоящий дождь сезона муссонов. Ни один запах в мире не обладает такой силой, как запах влаги на красной африканской почве. Все дети выскочили из домов и принялись плясать в низвергающихся с неба потоках дождя, вопя и смеясь от радости. Мы с Самсоном надели рубашки, закатали штанины и пошлепали по воде по направлению к пруду. Завороженный силой природы, Самсон поднял лицо к небу; по его телу стекали потоки воды.

— Это мой бог разговаривает со мной! — крикнул он.

Я понял, что он прав.

К утру вся вода впиталась в землю. Отпечатки следов, ведущих к карьеру, были чуть глубже, грязь чуть гуще, а уровень пруда поднялся на несколько дюймов.