Трепетные птички - Лев Портной Страница 24

— Я понимаю, — тихо произнес подросток.

— Мальчик, эта женщина — это твоя мама? — спросила Светлана.

Витя молча кивнул.

— Ты должна отпустить ее немедленно! — страстно заговорила Светлана. — Как ты можешь?! Издеваться над женщиной на глазах у ее сына?!

— Успокойся ты, — одернул я ее. — Загляни в комнату, там лежит полумертвое тело. Это ее работа! Если ее отпустить, она может помешать нам! Заметь, что даже ее сын не возражает. И ты успокойся! Просто доверься мне, и все будет хорошо.

Светлана сперва всплеснула руками, а потом развела ими в сторону, показывая, что ей нечего возразить и она согласна продолжить сотрудничество.

— Твою мать! Во дурдом на гастролях! — выругался Рыжий.

— Ну, а сейчас начнется самое интересное! — торжественно объявил я и заметил, как при этих словах лицо милиционера сделалось совсем мрачным.

Мне даже стало жаль майора, и я решил немного приободрить его.

— Знаешь, Патрончик, — сказал я, — в цирке факир иногда приглашает зрителей на сцену и они принимают участие в его фокусах…

— И что? — покосился он на меня.

— Ну, ты в детстве-то наверняка мечтал, чтобы артист тебя выбрал…

— Ну и?! — с подозрением спросил майор.

— Ну, так поздравляю тебя! — воскликнул я. — Сегодня тебе достался билет как раз на такое место…

— Да чтоб тебя! — выругался он, а лицо его совсем почернело.

И я решил больше не тратить время на моральную поддержку.

— Рыжий, — скомандовал я, — проходи в комнату, поставь анимаутер поближе к розетке и, на всякий случай, подальше от этого сумасшедшего, которого мы к батарее приковали.

— Еще один прикованный, — пожал плечами Рыжий. — Во блин, Лубянка на гастролях!

— Ну, как дела? — спросил я у пьяного духа Искандурова, который при нашем появлении поднялся с пола и попытался, насколько это позволяли наручники и его личная степень навечного опьянения, распрямиться.

— А чтой-то вы задумали? — спросил он.

— Небольшое переселение душ, — ответил я.

— Не надо, я не хочу, — пролепетал он, при этом его лицо превратилось в маску ужаса.

— А чего это ты так испугался?! — съехидничал я.

— Я уже… уже… был там! Я знаю, что меня ждет!

— Ну, так вел бы себя прилично, чужих жен за попки не хватал бы, тогда и на том свете было б нестрашно…

— Не надо!!! Я не хочу!!! — истошным голосом заорал пьяный дух Искандурова и рванулся навстречу мне с такой силой, что сорвал батарею с крюков.

Как назло, я стоял слишком близко к нему, и все произошло так неожиданно, что я не успел отскочить в сторону. Пьяный дух Искандурова с нечеловеческой силой пихнул меня плечом, и, споткнувшись о собственное тело, валявшееся под ногами, я отлетел в сторону и упал на пол, получив двойной удар в голову — затылком о гардероб и автоматом в переносицу. Лицо мне тут же залило кровью, и на мгновенье перехватило дыхание от боли, пронзившей все тело. Еще бы — исполнить такой кульбит с ранее переломанными ребрами и ободранной по всему телу кожей! Из-за болевого шока я на мгновенье замешкался и этим не преминул воспользоваться Патрончик. Он выхватил у меня автомат и, когда я попытался подняться, пнул меня ногой. Послышался визг Светланы и восклицание Рыжего: «Твою мать! Во блин, Петровка на гастролях!»

— Отпустите меня, — пищал в углу прикованный к сорванной батарее пьяный дух Искандурова.

— А ну-ка успокойтесь все! — неожиданно громко рявкнул Патрончик. — Ситуация под контролем!

— Потише ты! Разбудишь меня! — зашипел я, растирая кровь по лицу.

— А ты, детка, лучше помалкивай! Потому что кое-что изменилось минуту назад! — прорычал майор и потряс передо мной автоматом.

От досады я готов был рвать Светкины волосы на голове. Надо ж было такому случиться в самый последний момент! Патрончик ликовал от счастья. Теперь хозяином положения был он.

— Ну, ты у меня попляшешь, — процедил майор сквозь зубы. — Убийства, незаконное лишение свободы, угон нескольких автомобилей, покушение на сотрудника милиции! Ты у меня загремишь на полную катушку!

— Ты же обещал отпустить меня… на электричке… в Голицыно… — всхлипнул я.

— Ага! — злорадно воскликнул Патрончик. — В столыпинском вагоне! И, пожалуй, не в Голицыно, а подальше куда-нибудь!

— Послушайте… — произнесла, обращаясь к милиционеру, Светлана.

Но что он должен был послушать, она сообщить не успела, потому что неожиданно зашевелилось мое неодушевленное тело.

— Тише вы, тише, умоляю вас, — в отчаянии прошептал я.

Но было поздно. Тело поднялось и, вытянув вперед руки, направилось в сторону открытой двери.

— Да где тут свет-то включается, в конце-то концов?! — раздраженно спросил Патрончик.

— Да вот же, — произнес Рыжий.

— Не смей! Итак, уже светло! — выкрикнул я, но одновременно с моим возгласом Рыжий щелкнул выключателем, и комнату залило тусклым электрическим светом от единственной лампочки, болтавшейся под потолком.

Мы все посмотрели на мое тело и на несколько секунд оцепенели от страха и отвращения, потому что по комнате навстречу нам двигался полный дебил, его глаза смотрели, но не видели, изо рта стекали слюни, и — самое ужасное — от него веяло чем-то таким потусторонним и неестественным, как будто он встал не с постели, а из гроба.

— Твою мать! Во блин, погост на гастролях! — прошептал Рыжий.

— Ой-ой-ой! — вполголоса закудахтала Светлана.

— Стууой! — взвыл Патрончик. — Стрелять буду!

— Я тебе постреляю! — заорал я, глядя на свое тело и думая: «Боже, неужели это я?!»

— Виктор, что там происходит? — послышался с кухни голос соседки.

— Дядя Саша проснулся! — испуганно возвестил ее сын, заглянув в комнату.

— Боже мой, да освободите же меня, иначе вы сейчас таких дров наломаете! — прокричала Елена Владимировна.

Мое неодушевленное тело, продолжавшее медленно передвигаться по комнате, наткнулось на пятившегося с автоматом наперевес Патрончика, небрежно отпихнуло его, в следующее мгновение уперлось в гардероб, развернулось и направилось в сторону прикованного к сорванной батарее пьяного духа Искандурова. Милиционер же впечатался в стену с такой силой, как будто его оттолкнул не майор ВДВ, хотя и неодушевленный, а какой-нибудь робокоп. Преодолев боль, я вскочил на ноги, надеясь выхватить автомат из рук Патрончика. Однако ж он оружия из рук не выпустил.

— Стойте! Стрелять буду! — вновь заорал он.

— Ау-ау-уууу! — жалобно взвыл пьяный дух Искандурова, на свободную руку которого наступило мое неодушевленное тело.