Леннон - Давид Фонкинос Страница 24

Когда я услышал это название, то сказал: почему бы и нет. На больший энтузиазм я был не способен. Я даже не догадывался, что альбому предстоит стать самым революционным в истории всех времен и народов. Сам я его не очень люблю и никогда не слушаю. Будь моя воля, я бы все из него повыкинул, за исключением, может быть, A Day in the Life, да и то не уверен. В то время песни, выходившие на сорокапятках, никогда не включали в альбомы. Возможно, с моей Strawberry Fields Forever и Penny Lane Пола альбом получился бы лучше. Мне это все до лампочки. Сегодня все это кажется таким далеким. Помню только бешеное удовольствие, с каким мы ловили всякие слухи о себе. На гастроли мы больше не ездили, пластинок не выпускали, ну вот все и решили, что мы спеклись. Но мы-то знали, что готовим нечто невообразимое. Мы знали, что скоро всем им покажем. Мы были первыми, кто месяцами не вылезал из студии. Деньги летели как в бездонную бочку. Мы по несколько дней работали над одной песней. Вылизывали как могли. Разбирали по косточкам каждый фрагмент. Ринго маялся от скуки. Он потом говорил, что, пока мы писали этот альбом, лично он освоил… игру в шахматы! Это правда, альбом был композиторский, а не исполнительский. Мы написали для Ринго красивую песню, чтобы ему было что спеть. With a Little Help from My Friends — это ода дружбе, идеально соответствующая характеру Ринго. Кокер спел ее в Вудстоке, превратив в нечто грандиозное. Помню также, что Хендрикс исполнил песню Sgt. Pepper на концерте ровно через три дня после выхода альбома. Забавно было наблюдать, как наши психозы мигрируют в чужие.

Потом была целая история с обложкой. Нам и здесь хотелось проявить оригинальность. И мы решили поместить на нее всех артистов, которыми восхищались, составить этакое лоскутное одеяло из знаменитостей, такой сумасшедший коллаж, нечто вроде эмоционального пантеона нашего века. Мы сильно сомневались, что удастся получить все необходимые разрешения. Фирма грамзаписи уговаривала нас отказаться от этой идеи. Замучаемся по судам бегать, предупреждали они, а на штрафах вообще разоримся. Но мы настояли на своем. Альбом вышел перед самым летом шестьдесят седьмого года. До сих пор он считается величайшим в истории рок-музыки. Здорово было наблюдать за реакцией публики. От наступавшего лета пахло революцией. Люди стали по-другому мыслить, иначе одеваться, и вот мы преподнесли им саундтрек эпохи.

Но этим дело не кончилось. Вскоре я сочинил нечто вроде гимна — All You Need Is Love. Брайан уже некоторое время просил нас написать песню для телепередачи, которую собирались показывать по всему миру. Это был первый опыт спутниковой трансляции. Я дал ребятам послушать недавно написанную песню, и они сказали: то что надо. С этого началось мое помешательство на гуманитарных ценностях. Перед началом эфира меня трясло от страха. До тошноты. Мы знали, что будем петь перед аудиторией в четыреста миллионов человек. Все время передачи я жевал резинку, и зрители решили, что это клево, а я просто-напросто пытался хоть немного сбросить дикое напряжение. Распустить узлы, стянувшие живот. Нас слушало много наших друзей. Вы не представляете себе, что это было такое. Неслабый выход на человечество. А если бы советские власти в последний момент не отказались транслировать шоу, зрителей было бы еще как минимум на сто миллионов больше. Мы завладели ушами всей планеты. Но среди этих миллионов людей уже был человек, для которого я пел. Не знаю, сознавал я это или нет, но любовь уже жила во мне, она уже зародилась, и пути назад не было. Хотя нет, не думаю, что в тот момент я об этом знал. Просто в сердце начала тикать мина замедленного действия.

За несколько месяцев до того, девятого ноября шестьдесят шестого года (опять девятка!), я познакомился со странноватой художницей. Эта женщина, которую я часто видел во сне, хотя и не знал ее, эта женщина, которую я видел в своем воображении, не представляя, как она выглядит на самом деле, эта женщина, о которой я мечтал, как страдающий мученик мечтает об избавительнице-смерти, эта женщина, чей портрет я мысленно рисовал в надежде, что она спасет меня от небытия, — эта женщина проникла в мое сознание и прочно заняла в нем свое место, и миллионы людей на ее фоне начали уменьшаться и исчезать, тая в тумане любви к одному-единственному человеку, человеку, превращающему остальной мир в ничто; да, вот оно, высшее определение любви, — это человек, превращающий остальной мир в ничто.