Крушение - Эмили Бликер Страница 23

– Это называется обратное давление. Ты либо сам делай, либо заткнись.

– Хорошо, – голос мягчает. – Но ты все же будь поосторожнее.

– Мне надо поднять футболку. – Его руки движутся по моей голой спине, отклеивая ткань. – Сейчас будет больно, – предупреждает Кент, когда материя на ране натягивается. Снова раздается треск разрываемой бумаги, и что-то шершавое прижимается к ране. Резкий запах алкоголя заполняет все пространство вокруг нас, ударяет мне в нос, и я начинаю скулить.

– Прости, куколка, но рана глубокая. – Можно даже подумать, что ему не все равно. – Надо сначала очистить ее, а уж потом можно и зашивать.

– Зашивать? Чем? – Голос Дейва полон сомнений.

Я вот-вот упаду в обморок. Кент дергает во второй раз и снова прикладывает пропитанный спиртом тампон к ране, но не просто прикладывает, а трет ее, словно наждаком.

– Порез слишком глубокий, простая повязка тут не поможет, – объясняет он. – Если его не зашить, рана точно инфицируется, и она у нас быстренько сыграет в ящик. Антибиотиков-то у нас нет, так?

– Так, но чем ты собираешься ее шить, Кент? – переспрашивает Дейв, его тревога нарастает.

– Ты, вроде, говорил, что в волшебном мешочке есть набор для шитья? Ну, вот, с его-то помощью я и осуществлю свой маленький рукодельный проект.

– Может быть, лучше подождем спасателей? – предлагает Дейв. – Я ничуть не сомневаюсь в твоих способностях, просто у них больше опыта.

– Ты что, спятил, или как? – отвечает Кент, выбрасывая в океан последний тампон и с хрустом разминая шею. – Забудь про волшебных спасателей, их не будет, а если и будут, то не скоро. Так что если мы сами о себе не позаботимся, им достанутся только наши трупы.

– Всё в порядке, – говорю я тихо. – Давайте уже… шить.

– Вы уверены, Лиллиан? Можем подождать еще немного, если хотите. – Это Дейв обеспечивает мне отступление. Но я не хочу ждать. Я хочу, чтобы все поскорее кончилось.

– Кент, начинайте.

– Вот умница, – говорит мне Кент таким тоном, словно я собака или лошадь. Дейв больше не спорит, а я стараюсь не прислушиваться к тому, как Кент готовится к процедуре. – Так, куколка, а теперь постарайся не шевелиться.

Металлическая игла очень холодная и острая. Когда она протыкает мою разорванную кожу, я невольно вздрагиваю, бессознательно стараясь уйти подальше от источника пронизывающей боли.

– Черт! Сиди тихо, говорят тебе, – ворчит Кент сквозь сжатые зубы.

Я начинаю вспоминать техники визуализации, которые нам преподавали на курсах подготовки к родам. Дзен, вот что мне сейчас поможет, только дзен. Пальцы Кента сводят края моей раны, а я ухожу как можно глубже в себя, перебирая в памяти картинки, которые показывала мне в центре Ламаз сестра Карен. Правда, когда я рожала, то в обоих случаях все кончалось эпидуральной анестезией, так что от этих курсов проку мне было не слишком много.

На очередном медленном выдохе Кент втыкает в меня иголку резче, чем раньше. А еще я чувствую, как за ней сквозь кожу тянется нитка. Когда иголка впивается в противоположный край раны изнутри, чтобы выйти наружу, я снова теряю над собой контроль и пытаюсь увернуться от крохотного орудия пытки. Чем навлекаю на себя целую серию проклятий.

– Слушай, детка. – Его голос дрожит почти так же сильно, как я сама. – Если не прекратишь дергаться, сделаешь себе еще хуже. Ясно?

– Я СТАРАЮСЬ! – ору я так похоже на Джоша, что сама удивляюсь. Слезы боли и гнева застилают мне глаза.

– Нет, нет, нет… только не слезы. О ГОСПОДИ! – Он всплескивает руками и хлопает ими себя по коленям. – Дейв, иди сюда, помогать будешь. Садись впереди нее и держи.

Дейв бросается ко мне и втискивается между мной и бортом лодки, так что мы с ним оказываемся лицом к лицу.

– Вы сможете, я знаю, что вы – сможете. – Давешняя морщинка тревоги снова стоит у него между бровей. От адской боли в лопатке хочется заорать во весь голос: «Да что вы обо мне знаете!» Но я сдерживаюсь и киваю.

– Ну что, готовы? – ворчит Кент.

– Куда ты так спешишь, Кент? Что, на свидание опаздываешь? Нет? Ну, тогда дай нам еще пару секунд, – властно говорит Дейв, после чего уверенным жестом берет мою голову в зажим и кладет свою голову сверху, как будто мы с ним всю жизнь так делали. Его однодневная щетина щекочет мне ухо.

Наощупь он находит мои руки и решительно сжимает их своими, поглаживая меня большим пальцем по ладони. Мое тело как-то само льнет к нему, словно он нажал какую-то кнопку или в его пальцах содержится доза морфина.

– Лиллиан, вы готовы? – Его голос шелковист, как отшлифованный морем кусок древесины.

– Угу.

– Начинай, – командует он Кенту.

Первый стежок прожигает мне кожу, словно раскаленная кочерга, но едва я напрягаюсь, как Дейв прижимает меня к себе еще теснее.

– Все хорошо, вы прекрасно держитесь. – Почему-то я ему верю.

Второй стежок тоже болезненный, но быстрый, как будто Кент уже набил руку в шитье по человеческому телу. Я бы солгала, если б сказала, что все остальные ровно положенные стежки пошли легче, или что я перестала ощущать, как металлическое острие пронзает мою нежную кожу, но я скажу так: в объятиях Дейва я училась переносить боль. Всего стежков было восемь: прокол, нитка пошла, еще прокол, узелок, и все сначала.

– Готово. – Кент отодвигается от меня.

Пульсирующая боль в ране не проходит, а от каждого неосторожного движения хочется кричать, но мне уже лучше. Правда, лучше.

– Спасибо большое, Кент. Я ценю вашу помощь.

Отмахнувшись от меня, он роется в пакете с лекарствами, пока не находит какой-то пузырек.

– На вот, держи. – Кидает пузырек, и тот, перелетев через весь плот, приземляется мне на колени. Надпись на этикетке «Маргарет Линден, 2006» вспыхивает передо мной, словно неоновая вывеска. Ну, что ж – пожалуй, просроченные антибиотики ничем не хуже свежей инфекции.

– Давайте, я помогу. – Дейв снимает крышку с бутылки с водой и подает ее мне. Я делаю крошечный глоток и отправляю в рот овальную серовато-белую таблетку.

– Спасибо. Вы так меня сегодня выручили. – Надеюсь, моя улыбка скажет ему все то, для чего я не могу подобрать слов.

– Вам надо отдохнуть. – Он кладет мой упакованный заново рюкзачок чуть выше головы Маргарет. – Ложитесь сюда и постарайтесь заснуть.

Я сворачиваюсь на скамье калачиком, едва успев заметить, что мои ноги он кладет себе на колени – от тепла его рук мои глаза закрываются сами собой, и у меня уже нет сил снова открывать их, что-то говорить, задавать вопросы. Я сдаюсь на милость подступающему сну, представляя, будто я дома.