Зло - Ян Гийу Страница 23

«Но, Пьер, наверное, следует как-то сопротивляться?»

«Конечно. Их система жестока, сами они — глупцы. Пройдет время, и мы станем с ними драться, хотя совсем другими средствами».

«А сейчас ты убежден, что можно противодействовать им, не применяя силу?»

«Хотел бы верить».

«Я тоже. Наверное, спокойной ночи?»

«Да, спокойной ночи».

«Ты спишь, Пьер?»

«Да, почти».

«Я только хочу сказать, что ты мой друг».

«Ты тоже мой друг, Эрик. Ты единственный друг у меня в этой школе».

Слухи о суровом суде над Эриком распространились по всей школе менее чем за день. Общественная реакция его удивила. Он, например, предполагал, что старшие гимназисты попытаются засыпать его разного рода поручениями, а коли откажется, грозить жалобами в совет. Но ругань и ворчание о новом-и-крутом получили хождение среди учеников реальной школы. Он-то думал, что любая попытка противостояния гимназистам заслуживает, по крайней мере, моральной поддержки от получателей издевательских заданий, и особенно горчичников. Но в Щернсберге на многое смотрели иначе, нежели в остальном мире. Здесь существовали собственные законы, правила и мораль.

Слово «мораль» старый священник и директор часто использовали в своих утренних проповедях. Мальчика в Щернсберге приучали быть жестким и дисциплинированным. От него требовали умение не только выполнять, но и отдавать приказы. Считалось, что все это пригодится в будущем. Ибо выпускникам данного заведения предстояло руководить промышленностью, администрацией и вооружёнными силами страны.

Спустя несколько дней Эрик поднимался с общим потоком вверх по широкой лестнице, ведущей в столовую. На повороте к нему неожиданно протиснулись два гимназиста и одновременно толкнули локтями. Дабы избежать конфликта, он даже остановился, чтобы те смогли пройти своей дорогой. Но когда они развернулись, стало ясно, что как раз скандальчик и входил в их планы.

«Ты почему толкаешься, маленький дьявол?» — вопросил один из них.

«Нет, — ответил Эрик, — это ведь вы толкнули меня».

«Приноси извинения», — сказал другой.

Вся лестница остановилась и замолчала в напряжённом ожидании. Эрик рассматривал приставшую к нему парочку. Никто из них не являлся членом совета, значит, у него не было необходимости подчиняться их приказам. Вряд ли грозили ему и штрафные работы. Но они ведь знали заранее, что он ответит.

«Если кто-то и должен просить прощения, так это вы», — парировал он, намереваясь все же протиснуться в столовую. И тут один из них легонько взял его за руку, однако же, как угадывалось, не желая ударить. Напряжённая тишина повисла вокруг.

«Тогда можешь считать, что тебе бросили вызов. Мы увидимся в квадрате ровно через час после ужина», — сказал тот, что повыше. Публика вокруг отреагировала ликующим смехом.

«Тебе понятно, маленькая крыса? Повторяю: мы встретимся там втроём в условленное время», — добавил другой несколько напыщенно.

«Конечно», — ответил Эрик и двинулся вверх по лестнице к своему месту в самом конце третьего стола.

Во время ужина в трапезной царило возбуждение. За столом в дальнем конце зала пели какую-то песню, где он разобрал слова «крыса», «восемь часов», «отведай квадрата, без болтовни».

Он сидел среди четырёх-пяти других реалистов, но среди них не было одноклассников. Они усиленно шептались о квадрате и косились на Эрика. Потом один из них спросил, не ему ли бросили вызов.

«Что-то было… Два типа из третьего гимназического класса толкнули меня на лестнице. А потом сказали, что к восьми надо прийти в квадрат. Вы можете растолковать мне, что это означает? Я ведь новенький. Так что не имею ни малейшего представления».

Они объяснили рьяно, перебивая друг друга.

Квадратом называли площадку за кухней, где разрешалось сводить счёты. Если два парня точно хотели подраться, они могли пойти туда и реализовать свои намерения, ибо то было единственное место, где драки разрешались всем, за исключением членов совета и четырёхклассников. Но ученики третьего класса гимназии, не входящие в совет, имели особую традицию — задавать порку новым-и-крутым. Как правило, кандидат получал вызов на восемь после ужина. Потом его ждала трёпка, до той поры, пока он не выползет из квадрата на коленях и не попросит о пощаде. Внутри в квадрате позволялось всё, и всегда два гимназиста противостояли одному ученику реальной школы. Поскольку никто в реальной школе не имел и единого шанса против двух третьеклассников, всё всегда заканчивалось одинаково. Вопрос был в другом: как долго новый-и-крутой сможет продержаться? Кое-кто сдавался сразу же, иные терпели дольше… Хотя, если кто-то выползал немедля, его долго дразнили, высмеивали и, естественно, презирали. Несколько лет назад один парень (теперешний второклассник гимназии) выстоял, пока у него не заплыли оба глаза, и он просто потерял возможность видеть противника. Подобную выдержку уважали: этот парень не сдался.

«А если я не подпишусь под представлением?» — поинтересовался Эрик.

Вечное презрение. Подписываться требовалось обязательно. Какая бы серьёзная трёпка ни грозила. Иначе человека называли Крысой всё время, пока он оставался в школе. Все должны были называть его Крысой, в конце концов, это делали даже учителя. В четвёртом классе гимназии учился парень, который всё ещё носил это прозвище, хотя отпраздновал труса ещё в реальной школе. Но сегодня он являлся единственной Крысой в Щернсберге.

«Ага, но можно, выходит, давать сдачи?»

Ну естественно, такое разрешается. В самом квадрате дозволено всё, какие-то ограничения отсутствуют. И пока те, кто находятся внутри, ведут разборку, никто из публики (хотя почти вся школа обычно приходит поглазеть, как подвергают порке новых-и-крутых) не имеет права вмешиваться. Посторонним запрещено появляться в квадрате, пока идет битва, что бы там ни происходило.

«Но ведь тогда парни могут потрепать друг друга достаточно прилично?»

Ну это же понятно, хе-хе. После трёпки реалист вряд ли останется эталоном красоты. Медсестра заранее приходит в санчасть и ждет на случай, если что-то придётся зашивать.

«Выходит, учителя также не вмешиваются».

О, нет. Когда по столовой заговорят о порке нового-и-крутого в квадрате, все учителя стараются уйти к себе домой, закрыть двери и найти подходящее занятие, вроде, например, прослушивания радиопередачи. Они совершенно не хотят вмешиваться, это пошло бы вразрез с традициями дружеского воспитания.

«Случалось, чтобы кто-то из реальной школы побеждал в такой битве?»

Нет, естественно, нет. Парни из третьего класса гимназии обладают ведь значительным перевесом в силе, и, кроме того, их же всегда двое на одного. Смысл не в том, чтобы победить, а в том, чтобы выдержать достаточно ударов, чтобы тебя не называли Крысой.

«А если кому-то доставалось так сильно, что сестра не могла зашить всё?»