Шторм - Эйнар Карасон Страница 23

Итак, связаться с консультантом Сюзанной оказалось делом весьма нелегким, хотя на протяжении многих лет я встречался с ней почти каждый месяц, так что она, как мне казалось, даже начала меня узнавать. Да с той бабой на телефоне, у которой надо записываться, с ней я тоже часто разговаривал, как по телефону, так и лично. Но нет, теперь, оказывается, они не знают, кто звонит; чтобы записаться на прием, надо назвать личный номер, но тут выяснилось, что моего личного номера больше не существует; нет в Дании человека с таким личным номером; так что я, как в песне Элвиса: «No such person / no such zone» [46]. Но где-то ведь он был! И к чему эта бюрократическая чепуха, они просто больше не хотели меня знать — вот оно, хваленое датское гостеприимство, — однако я не собирался позволять им меня дурачить и продолжал названивать, говорил, что у меня семья на грани голода, на улице, и в конце концов попал на прием к Сюзанне. Какая-то Сюзанна, не помню фамилию. Брёггер, кажется, или как-то еще…

И вот я вхожу в ее кабинет. От неожиданности она даже очки сняла, которые висели у нее на шее на шнурочке, протерла глаза, снова надела очки и, пристально глядя на меня, наконец спросила:

— Мне мерещится или это действительно вы, господин Йонссон?

Я мог бы много чего ей ответить, но чувствовал, что надо вести себя дипломатично, постараться вызвать сочувствие, поэтому я был серьезен, уставился на стол и сказал:

— Да, и не от хорошей жизни. Ja, det kommer nu ikke til af godt.

Чертовски неприятно, что снова приходится говорить на этом противном датском языке. Мой рот к нему совсем неприспособлен. Да и у всех исландцев вообще. Неужели найдется исландец, хотя бы сносно говорящий по-датски? Ну разве что среди извращенцев и придурков.

Сюзанна молчала и продолжала смотреть на меня. Становилось немного неловко. Поэтому я заговорил сам, стараясь говорить получше, как только мог. Если припрет, заговоришь и на таком языке, и, несмотря на все, что я о нем сказал, получилось у меня весьма неплохо, я был красноречив; рассказал всю историю, ничего не упустил, о том, что я собирался в Штатах учиться, но с учебой не вышло, хотя мне и пообещали, и как попал в замкнутый круг — понадеялся на исландскую стипендию, а когда все сорвалось, мне предложили лишь какую-то нелегальную работу, «но мне не нравится работать нелегально, — вставил я, — я из тех, кто все делает по-честному, ничего не скрывает» (я просто не хотел, чтобы у нее возникло ощущение, будто я из тех, кто только и ищет возможности работать нелегально, с серой зарплатой, в такой конторе это считается самым страшным грехом), дальше я рассказал о болезни жены, решил остановиться на этом подробнее и сказал, что ее депрессия — это реакция на то положение, в котором мы оказались (как удачно я это выдумал, кто знает, как дальше пойдет дело), и вкратце о том, что вот теперь мы вернулись и надеемся, что она и ее сотрудники помогут нам с квартирой и со школой для детей и все будет хорошо, как прежде.

Казалось, моя долгая речь произвела впечатление на Сюзанну. Я видел, что она немного взволнована. Она долго смотрела на стол. Потом наконец подняла глаза и сказала:

— Единственное, что мы можем для вас сделать, — это купить билеты на самолет в Исландию. Ваш дом там…

* * *

Я, как и следовало ожидать, стал расспрашивать, кто из исландцев сейчас в городе, кто приехал после нашего отъезда, эти двое, Сёльви и Кудди, сразу бросились перечислять, но нет, все равно не вспомнили никого, кто мог бы быть мне полезен. Однако вечером, в тот день, когда я впервые побывал у консультанта Сюзанны, Сёльви перекинулся парой слов со Стеффой и рассказал ей, что по пути с работы зашел в магазин за йогуртом, который обожают дети, в супермаркет «Фётекс» — собирался, кстати, проявить гостеприимство и купить пива… Но это совершенно вылетело у него из головы, когда он вдруг наткнулся там на Сигурбьёрна Эйнарссона с ребенком!

Вот оно, решение наших проблем. Мне и в голову прийти не могло, что он в городе, помнится, когда мы с ним прощались, он говорил, что собирается провести зиму в Исландии; конечно, я должен был подумать о том, что он может оказаться у жены и ребенка, где же еще быть такому верному человеку, как Бьёсси, он ведь такой надежный и добрый маменькин сынок, друг своих друзей, насколько я его знаю.

Конечно, меня удивило, что он до сих пор с нами не связался. Наверняка ведь слышал о нашем приезде; полагаю, весть о нем облетела всю исландскую колонию, как только мы вернулись домой; наверняка это была самая горячая местная новость — здесь ведь мало что происходит. Ну да ладно, я сказал Стеффе, что она может начинать собирать вещи. Набрал номер Бьёсси, известил его, что мы едем.