Белка, голос! - Хидэо Фурукава Страница 23

«И кто же я такая?»

Спрашивает девочка в возрасте X между одиннадцатью и двенадцатью годами, которую держат взаперти в этой чёртовой холодной первобытной России, а старик ни во что её не ставит.

«Сколько он ещё намерен держать её в заложницах?»

«Я что, вообще, для них — человек-невидимка?»

Изменения начались с того дня, как она пошла посмотреть на тренировку собак на площадке. Она сказала старику «сдохни», а он один в один повторил за ней по-японски слово «СДОХНИ», после чего и началось её необъяснимое перерождение. Она частенько стала выходить на прогулку из дома, где была её маленькая спальня — одиночная камера, кухня, столовая и другие комнаты. Это стало программой дня. Девочка говорила себе так: «Отбывая своё наказание, я должна как-то убивать время». Прежде она по полдня сидела на постели и бранилась из-за того, в какую историю попала. А сидя за столом с русскими, говорила с ними с открытой враждебностью и насмешками. Теперь всё было по-другому. Она стала часто выходить на улицу. По собственному желанию она обходила территорию закрытого мёртвого города в пределах бетонной стены, окружавшей его со всех четырёх сторон. Она открывала для себя всё новые асфальтовые дорожки, разделявшие огромную территорию. Оставляла следы в сугробах, скопившихся в выбоинах асфальта. И никто не препятствовал её новому дневному распорядку.

«Эй, я ведь важная для вас заложница или нет?

Вы что, издеваетесь надо мной?

Следите за мной! Я вам что, человек-невидимка что ли?»

Девочка решила, как она будет теперь реагировать на ситуации: «Я буду наблюдать за вами, как человек-невидимка». Она стала частенько ходить по пятам за жителями мёртвого города и наблюдать за ними с близкого расстояния. Каждый получил своё имя. Старик, разумеется, стал Дедом. Старая женщина в толстых очках, главная по кухне, стала Бабкой. Или Русской Бабкой. Две похожие женщины среднего возраста, которые постоянно работали вместе, из-за отсутствия каких-либо особенностей стали называться Тёткой Первой и Тёткой Второй. И последний, лысый мужчина средних лет, был назван Оперой. Время от времени он напевал себе под нос. Трудовые или революционные песни девочке казались неприятными, а он всё мурлыкал их себе под нос и довольно громко. «Что, у них и караоке нет? Просто тошнит от всего этого». Поэтому она и назвала его Оперой.

«Дед, Бабка, Тётка Первая, Тётка Вторая, Опера. И я».

Так она классифицировала немногочисленных жителей мёртвого города.

Классифицировала и наблюдала.

Для неё это был активный контакт. Однако она не собиралась налаживать с его помощью передачу эмоций или мыслей. Девочка просто оказалась на одной территории с этой пятёркой и внимательно наблюдала за их словами и действиями.

А также за собаками.

В этом мёртвом городе, никогда не существовавшем на карте с самого момента его основания, который и теперь был брошен историей на произвол судьбы, оставались ещё жители — несколько десятков собак.

Часть своего «тюремного моциона» она проводила, наблюдая за собаками.

Каждый день она ходила смотреть на дрессировки, утреннюю и вечернюю. Сейчас у них шли учения по высокоточным атакам, проходившим на всей территории мёртвого города. Собакам теперь предоставили больше места, и, чтобы посмотреть на репетицию подрывной работы, девочка последовала за ними. Это была настоящая репетиция. Девочка предположила, что они готовятся к какому-нибудь собачьему соревнованию, соревнованию чёртовых собак. Она была близка к разгадке, ведь они готовились к уличному бою.

Девочка соблюдала дистанцию и смотрела на собачью тренировку с расстояния в несколько метров. «Старик, так я всегда наблюдала за уроками физкультуры в школе. Гав-гав, гав-гав, носитесь здесь, как идиоты, неужели вы не устаёте?» Однако на самом деле они не так много лаяли. Большую часть времени они быстро бегали в тишине, преследуя врага. Ведь нападение должно быть бесшумным. Старик, их дрессировщик, Дед, как его назвала девочка, воспитал их должным образом. Но псы двигались так быстро и напряжённо, поэтому казалось, что они часто лают.

Шум был лишь от выстрелов.

Стреляли холостыми, чтобы собаки привыкли к грохоту пальбы. При появлении девочки они больше не лаяли, как на чужака. Ведь в первый раз старик отругал их за это. Собаки запомнили приказ. Поэтому стало тихо. Когда она появилась во второй раз, лишь несколько псов залаяли на неё, но за это их отругала сама девочка.

— Заткните пасти! — сказала она, злобно посмотрев на них. И одним взглядом заставила замолчать.

Увидев это, старик ухмыльнулся.

Больше сорока собак участвовали в обычных тренировках, изучали и оттачивали специальные приёмы. Обычно семь или восемь псов отдыхали. Им давали передохнуть, прежде чем они переутомятся. Старик оценивал состояние каждого из них и, как правило, по очереди выводил с дрессировки. Эти собаки целый день проводили в клетке.