Князь тумана - Мартин Мозебах Страница 23

Неожиданно, когда супруги отвлеклись, забыв на минуту о существовании девушки, Ильза без всякого смущения откровенно посмотрела Лернеру прямо в лицо. Ее высокая прическа, скрепленная всего лишь двумя черепаховыми гребнями, так растрепалась, что казалось, вот-вот рассыплется. Это невольно бросалось в глаза благодаря резкому контрасту с безупречной внешностью троих попутчиков. Не отводя глаз от Лернера, девушка подняла руки, чтобы поправить выбившуюся прядь, а затем с серьезнейшим выражением, по-прежнему глядя Лернеру в глаза, приложила палец к губам.

Он сам удивился, как быстро ему удалось справиться с охватившей его оторопью, и от удовольствия невольно заулыбался. Старшая дама заметила эту улыбку. Она артистически владела искусством мимолетных нечаянностей. Разумеется, она улыбнулась в ответ — и ее лицо при этом заметно похорошело, — но сделала это так рассеянно, словно у нее промелькнула какая-то забавная мысль.

Лернер вышел в коридор и, отойдя на несколько шагов от своего купе, остановился около двери, ведущей в тамбур вагона. Оттуда заметно тянуло сквозняком. Он не сомневался в том, что произойдет дальше. Как он и думал, прождать пришлось не больше семи минут, но иной раз и семь минут тянутся очень долго. Спустя семь минут рядом с ним уже стояла Ильза. С той же чуждой смущения прямотой и серьезностью, с какой она посмотрела на него в купе, девушка сказала:

— Как хорошо, что вы меня поняли! Если я сейчас не покурю, то сойду с ума.

Она взяла из его портсигара сигаретку, стрельнула в него страстным взглядом и взяла еще две, потом еще две и спрятала их на груди.

— Денег у меня ни пфеннига. Эти люди способны оставить человека в дороге без денег, — сказала девушка со сдерживаемым возмущением.

Она курила по-детски. Затягиваясь дымом, не сводила глаз с горящего кончика сигареты. Даже не сказала спасибо.

Когда он вернулся в купе — после ее ухода он переждал еще минут семь, — там тотчас же завязалась беседа. Сначала все заговорили одновременно. Затем почтенный глава семейства поднял руку, требуя тишины:

— Позвольте представиться! Коре. Это госпожа Коре, а это фрейлейн Коре — моя племянница. Мы едем в Висбаден.

Лернер сообщил, что едет во Франкфурт.

— В таком случае мы большую часть пути проведем вместе! — воскликнула госпожа Коре и в первый раз за все время повернулась к нему всем корпусом, удостаивая прямого и полновесного внимания.

— Большая часть пути у меня уже позади, сударыня, — произнес Лернер с легким любезным поклоном.

Семейство увлеченно выслушало его рассказ. В нескольких словах он нарисовал перед ними картину серой пустыни Арктики, простирающейся за пределами Шпицбергена. Как же ему удалось вернуться из такого путешествия целым и невредимым и чуть ли не вызывающе здоровым?

— Да, мне это действительно удалось, — скромно ответил Лернер. — Но кто-то и не вернулся. Мы потеряли там капитана нашего корабля. Его останки покоятся в море возле Медвежьего острова.

— В море? — удивилась Ильза. — Не на острове? Неужели покойников просто бросают в воду?

Пришлось пуститься в объяснения. Рассказ Лернера был живым и подробным. Тут фигурировали черно-бело-красные столбы, документ с заявлением на право владения, капитан Абака и могила старовера; оказалось, что господин Коре и его супруга никогда не слыхали, что староверы крестятся двумя пальцами; супруги только покачали головой. После трагической случайности, приведшей к скоропостижной смерти капитана (слова "трагическая случайность" были цитатой из сообщения, которое Лернер направил германскому консулу в Тромсё, — так уж принято называть подобную смерть), так вот, после этой трагической случайности со всей очевидностью стало ясно, что началась непримиримая борьба за обладание Медвежьим островом. Русские запретили хоронить корветтен-капитана Рюдигера на острове, сославшись при этом на существующее староверческое захоронение. Подумать только, что именно мертвый Рюдигер представлял в глазах Абаки слишком явное свидетельство германского присутствия на острове! И это притом, что Абака был благородным противником! Когда капитана Рюдигера опускали с "Гельголанда", чтобы, как с чувством выразился Лернер, предать его останки "морской пучине"… ("Когда труп выбрасывали в воду", — перебила Ильза) — тогда капитан Абака выстроил свой экипаж на борту "Светланы". Среди безмолвия серой пустыни строй воинов в белоснежных кителях замер по стойке "смирно" и запел. Поющие голоса над водой очень растрогали Лернера. Желая дать своим слушателями представление о том, как это было, он сам запел приятным баритоном: "Воиново, воиново, шури-бури".

— И тут уж я заплакал, не стыдясь своих слез. Потом они приспустили флаг с двуглавым орлом, и в тот же миг тучей поднялись в воздух морские птицы, потому что прогремел пушечный выстрел, но мы услышали его не сразу, звук докатился до птиц раньше, чем до нас. Пение смешалось с громом выстрела и птичьими криками, в полярных широтах ведь никого, кроме нас, не было.

Последнее, казалось, так его поразило, что он до сих пор не мог опомниться от удивления.

— Но тогда, выходит, вы и есть Князь тумана! — воскликнул вдруг господин Коре.

Ильзе было велено подать всем чаю, и она достала обернутый в несколько слоев салфеток серебряный чайник. Лернер обратил внимание, что Коре не сводил глаз с пальцев племянницы, словно должен был надзирать за ее действиями, пристально следя за каждым движением.

Ехать было еще далеко. Незаметно опустились сумерки. Решив продолжить знакомство, спутники сообщили о себе более систематические сведения. Господин Коре оказался банкиром. Медвежий остров заинтересовал его особенно в экономическом плане. Слушая соображения Лернера по поводу "соответствующих сооружений", он только качал головой. Когда банкир в сопровождении племянницы вышел ненадолго в коридор, чтобы размять ноги, госпожа Коре как бы невзначай привстала и, глядя в окно на проносящийся мимо зеленый пейзаж, спросила:

— А во Франкфурте вашего приезда ожидает супруга?

— Я не женат, сударыня, — ответил Лернер с неожиданным рвением.

— И ваше сердце еще никем не занято? — спросила дама, по-прежнему не глядя на него.

Лернер не успел ответить на последний вопрос, так как в эту минуту в купе вернулся господин Коре.

— Одну вещь вы должны нам пообещать, господин Лернер! — весело обратился он к новому знакомцу. Оказалось, что господину Корсу очень хочется подарить своей дочери Эрне фотографический снимок Князя тумана.

— Так не согласитесь ли вы послать ей свою карточку? — Госпожа Коре присоединилась к просьбе мужа. — Я с удовольствием дам на это мое позволение, — добавила она и наконец-то одарила Лернера долгим взглядом, постепенно задернувшимся туманной поволокой.