Тусовка класса "Люкс" - Элиот Шрефер Страница 23

«Мальчики любят девочек стройных – забей на калории и спи спокойно».

– Нет, спасибо. У меня есть планы на ужин.

– О, я вас задерживаю?

– Нет, конечно, нет.

Она и впрямь его не задерживала. У него не было планов на ужин. Он посмотрел на нее, полулежащую на старинном диване, улыбающуюся. Что удерживало его от того, чтобы остаться?

– Тогда, может быть, выпьете что-нибудь? – Она показала свои красные зубы.

Ной посмотрел на часы. Оставалось девяносто минут. Шестьсот долларов. За бокал вина с женщиной, как минимум очаровательной. Он согласился.

Доктор Тейер ушла, оставив его сидеть на бескрайней серой оттоманке. Ной порылся в памяти, стараясь найти среди случаев своей педагогической практики хотя бы один подобный. К тому времени как доктор Тейер вернулась с двумя большими бокалами вина, он так ни одного и не нашел.

– Это из запасов моего мужа, мы ему не скажем. Ной глотнул.

– Ну как?

– Очень хорошее вино.

– Чем вы занимаетесь в свободное от работы репетитором время?

– Я собираю материал для поступления в аспирантуру.

Ах вы душка! Я так и думала, что вы хотите стать настоящим преподавателем. Когда Таскани ходила в садик, как она любила играть в учителя. Всегда сама себя учила. Хорошо, что она потом это бросила.

Доктор Тейер смотрела на Ноя вопросительно, словно прикидывая, что стоит ее привлекательность в его глазах. Он колебался, не зная, стоит ли ему встать с оттоманки и сесть рядом с ней на диванчик, каково это ощущать ее всего в нескольких дюймах от себя, накрыть своей рукой ее руку. Она очаровывала его против его желания. На ее золотых серьгах вспыхивали отблески света. Он совсем потерял голову от игры этих теплых всполохов, когда подумал, что она, в сущности, может решить все его проблемы. Ему нужно всего лишь время от времени заменять ее вечно отсутствующего мужа, сопровождать иногда в театр. Она позаботится о Стаффорде, Перкинсе и «Американ-банке». Он никогда не встречался с женщиной старше себя – может быть, она сумеет удержать интерес к себе дольше, чем девушки его возраста. Он чувствовал, о чем она хочет его спросить. Он взглянул в карие, окаймленные светлыми ресницами глаза.

– Как же вам тут живется?

Доктор Тейер открыла рот, потом закрыла. Улыбнулась, потеряла улыбку и снова нашла. Непрозвучавший намек («кто-то должен о вас позаботиться») лишил ее дара речи. Ной подумал, что ему, возможно, стоит извиниться, хотя само по себе сказанное им было абсолютно невинно.

Их разделяли каких-нибудь тридцать сантиметров. Он хотел подняться и подсесть к ней, но передумал. Взял себя в руки, улыбнулся – и пролил вино на новенький ковер.

Он вскочил на ноги:

– Простите, пожалуйста. Где полотенце?

Доктор Тейер холодно посмотрела на него. В комнате вдруг стало очень темно. Не надо было ему вскакивать.

– Все в порядке, Ной, – раздраженно сказала она, – я позову Фуэн, она все сделает.

Ной не мог унять дрожь в коленях. Он то и дело бросал взгляды на доктора Тейер, в ее неподвижной позе были одновременно апатия и враждебность.

– Я и сам могу, – заговорил он, – не надо беспокоить Фуэн.

– Господи. Говорю же вам, Фуэн уберет. Забудьте.

– Простите.

Доктор Тейер попыталась улыбнуться, но ей это не удалось, она уронила руки на колени, лицо ее на миг исказилось. Потом она встала.

– Не стану вас больше задерживать.

Ной был счастлив добраться до своего пальто.

– Вам не придется платить за это занятие, – сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал непринужденно.

– Ной. Вы пришли, и вам заплатят. Иначе чем вы объясните это посещение?

– Что ж, тогда большое спасибо.

– Спокойной ночи. Жду вас в среду.

* * *

Со дня их двойного свидания Ной избегал Федерико. От станции подземки он шел по Риверсайд-драйв – улице живописной и не таящей неожиданностей: так у него было меньше шансов столкнуться с Федерико. Он вспоминал его брутальность и свою собственную неудачу. Та ночь и недавний конфуз в Доме доктора Тейер оставили Ною горький осадок и Неприятное осознание того, что большинство людей на Земле в той или иной степени хищники. Ему же хотелось простоты и ясности.

К несчастью, избегая Федерико, он тем самым избегал ходить в спортзал, и хотя за недели занятий у него оформились мускулы, он боялся, что за те дни, что прошли с последнего посещения, мускулы эти преобразовались в нечто значительно более мягкое. Лежа на диване, он тщательно исследовал живот, похлопывал по нему, поглаживал, будто полировал. До чего же дряблый. Даже смешно. Он перевернулся на живот и, уткнувшись носом в матрас, шумно вздохнул.

Послышался стук – что-то твердое ударилось о керамику: труба проржавела, и кусочки ржавчины и затвердевшей изоляции сыпались прямо в ванну. В этот раз обломок был большой, Ною пришлось сгребать мусор двумя руками и нести к мусорному баку в пригоршне.

Спустившись вниз, он остановился, чтобы подышать воздухом, или, точнее, он хотел было подышать воздухом, но вдохнул лишь зловоние, идущее от жирных полос, оставшихся на земле после утреннего объезда мусоровоза. Он огляделся вокруг. Все те же коробки из кирпича и бетона, тот же замусоренный тротуар.

Возвращаясь, он увидел почтальоншу, она рассовывала по ящикам конверты. Ной просмотрел свою почту: два предложения завести кредитную карту (эти он выбросил сразу же: слишком велико было искушение, глянцевые брошюры так и липли к рукам) и письмо из Принстонского банка. Большой серый лист бодро извещал его, что период отсрочки по причине окончания высшего учебного заведения истекает и наступает время платежа. Сумма была не особенно большая, но грозила пробить брешь в бюджете Ноя: отобрать у него недавно появившиеся тридцать долларов остатка и снова отбросить в глубокий минус. Стоя посреди своей убогой комнатенки, Ной прочел это извещение и нахмурился. Он вздохнул, и через мгновение еще раз, уже громче. Еще через мгновение у него задрожал подбородок.

Он ненавидел плакать, ненавидел эгоистическую слабость этого занятия. Вместо этого он лихорадочно искал способ выйти из нынешнего отчаянного положения. Он откинул крышку лэптопа, раскрыл свое эссе для поступления в аспирантуру и несколько минут смотрел на мигающий курсор.

Моя жизнь всегда состояла из противоречий, она – будто сбивчивый текст, в котором отдельные смысловые элементы с трудом поддаются пониманию.

Дерьмо. Полное дерьмо. Вчера он так гордился этим, а сегодня почувствовал, что это никуда не годится. Не хватало страсти. Он закрыл лэптоп и посмотрел на часы. Шесть вечера, а поскольку пятница у него выходной, учеников у него сегодня нет. Он позвонил своему другу Тайсону, и они договорились пойти в кино, но фильм начинался лишь в десять часов. Он сознавал, что звонит семье только когда дела у него не очень и что-то не ладится, но ему, конечно же, в любом случае надо было с ними созвониться, и еще – ему хотелось с кем-то поговорить, а они наверняка были дома. Он щелкнул на полученной от матери голосовой почте, послушал ее голос с гортанным южным акцентом, который наполнил его невольным стыдом – в этом голосе чувствовался запах костров, вареного арахиса и шоу Джерри Спрингера – всего, что на Манхэттене принято было высмеивать.