Дэниэл молчит - Марти Леймбах Страница 23

— Ой, Джейкоб, прекратите. Конечно, нет. Нет!

— Тогда о чем мы говорим? — Он облегченно вытянул руки на столе.

— Всего лишь о том, что если бы он не погиб, у меня не было бы Эмили и Дэниэла. И еще о том, что я стараюсь реже о нем вспоминать, потому что это было бы предательством по отношению к детям.

— А к мужу?

— И к мужу, — с нетерпеливым вздохом согласилась я.

Быть хорошей матерью и женой — задача не из легких, но, полная решимости ее выполнить, я потратила целый день на обход всех местных химчисток, поскольку никак не могла отыскать вещи Стивена. Он уверял, что я сдала их в химчистку, а талончик потеряла. Допустим, сказала я, спорить не буду. Пожалуй, на меня похоже. Найду я тебе твои два костюма и три галстука. Да-да, само собой, успею до твоей командировки в Вену. Нет проблем. В самом деле, какая оплошность с моей стороны — не прицепить талончик скотчем к дверце шкафа, а еще лучше — к собственному телу. Большая ошибка. Хотя, с другой стороны, на этих чертовых талончиках следовало бы название химчистки печатать, а не кучу цифр. Запросто же можно спутать с лотерейным билетом и прочей макулатурой вроде купонов на скидку или корешков квитанций со скачек.

Все утро я таскалась от химчистки к химчистке, толкая перед собой коляску с Дэниэлом, а он всю дорогу норовил пошаркать носками ботинок по тротуару, так что скорость была, сами понимаете, не спринтерская. Отправив Эмили в школу, я могла полностью посвятить себя сыну, если бы он только согласился разделить со мной то удовольствие, что находил в своих кругляшах. Он держал их на коленках и любовался в одиночку, из всей кучи явно отдавая предпочтение отвинчивающейся пробке от холодного чая «Снэпл».

От служащих химчисток помощь нулевая, никто не желал пальцем пошевелить, чтобы отыскать костюмы Стивена. Откуда такая враждебность в людях, ума не приложу. Подай им все детали: когда сдала и все такое. Главное, что сдала, разве нет? По крайней мере, могла сдать, раз уж приносила сюда вещи раньше. Уж в этом-то у меня сомнений не было.

И еще одно. По-моему, родителям аутистов должны выдавать жетоны на стоянки для людей с ограниченными возможностями. Нет, у таких родителей должны быть особые жетоны, дающие право парковаться как можно ближе к нужному месту. Думаю, инвалиды со мной согласились бы. Я даже знаю одну старушку в коляске, которая точно ухватилась бы за мою идею — после встречи с Дэниэлом, который пытался спихнуть ее с коляски, чтобы устроиться там самому. Дама отчаянно звала на помощь, и нам пришлось сматываться, чтобы не загреметь в полицию.

— Только не говори, что не нашла костюмы, — прошипел Стивен.

Я кормила Дэниэла грудью, чем вывела из себя его отца, убежденного, что детей нужно отлучать от груди в девять месяцев. Эмили в девять месяцев уже забыла о грудном молоке, постоянно твердил мне Стивен. Но Дэниэл не похож на других детей — если можно так сказать, не выставив себя на посмешище, — и вдобавок простудился. Горло покраснело, сопли рекой, и голова наверняка болела: он старался ею не вертеть. Единственное, чем я могла ему помочь, — это дать грудь, что бы там по этому поводу ни думал Стивен. Что же касается его костюмов, то я их не нашла.

— Пока нет, — уточнила я для Стивена.

— Мэл, они мне нужны! Я сотни фунтов за них выложил. И на покупку новых времени нет, командировка на носу.

— А что, в Вене костюмы не продаются?

— Откуда мне знать, черт возьми? Ясное дело, продаются, — вскипел он. — Но мне нужны мои.

Я обещала непременно найти и на следующий день снова отправилась в поход, объезжая по кругу все химчистки и везде умоляя поискать наши вещи. Если верить одной из умных книг о воспитании аутистов, таких детей нужно постоянно отвлекать от их аутизма, к примеру, от одержимости какими-то предметами. А я потерпела в этом полнейший крах. Простуженный, пленник коляски, он был вынужден день напролет кочевать по району в поисках костюмов своего отца.

— Нашла? — Стивен позвонил мне с платформы, пока ждал электричку домой.

— Да.

— И где?

— В кладовке, — сообщила я кисло.

— В стенном шкафу? — Стивен перевел мою американскую «кладовку» в правильный британский «стенной шкаф»; я эту поправку проигнорировала. Секунду спустя в трубке раздался смех. — Ну, Мелани! Ну ты и растяпа!

А мне совсем не смешно, я очень расстроена. Дэниэл опять прижался носом к телевизору, а Эмили полдня скорбела по искалеченному пластилиновому Дамбо. Кроме того, Дэниэл посреди цикла выключил стиральную машину, я не заметила, открыла дверцу и затопила кухню. С тех пор как Дэниэл приболел, мне удавалось спать часа по два в день, не больше. Так что я была не в духе, мягко говоря. И тем не менее заставила себя хохотнуть вместе со Стивеном, потому что так надо, потому что муж не прикасался ко мне вот уже три недели, и меня мучило подозрение, что больше не прикоснется никогда.

Мне было страшно. Хотелось спать. И плакать. Не в состоянии ни на чем сосредоточиться и здраво мыслить, я бестолково металась по дому: то шторы задерну, то игрушки соберу, то возьмусь драить кастрюлю до хирургического блеска. Виина предложила посидеть с детьми, чтобы мы со Стивеном сходили, к примеру, в ресторан перед его командировкой. Я отказалась — не могу. Не в силах так долго сидеть на одном месте.

— Что ты принимаешь? Прекрати гльотать всякую дрянь, — посоветовала Виина.

— Я ничего не принимаю. Держусь исключительно на «Нескафе».

Боюсь, мне все же надо было выйти куда-нибудь со Стивеном. Опять я, идиотка, дала маху. Потому что на следующее утро, после отъезда Стивена в аэропорт, я обнаружила пакет с подарком на день рождения Дэниэла — лохматого Элмо, игрушку-варежку, можно было бы сказать, в натуральную величину, если бы Элмо был реальным существом. (А я уверена, что это не так, хотя выглядел он поразительно живым, чего в последнее время нельзя было сказать о моем муже: вернувшись из офиса, он вел долгие беседы по телефону или стучал по клавишам ноутбука, отвечая на е-мейлы.) В пакете обнаружилась говорящая (Мне уже три года!) открытка с Паровозиком Томасом и трубочка купюр, стянутая резинкой. Тысяча фунтов. Тысяча. Слишком много, если он намерен, как обещал, вернуться через несколько дней. И до слез мало, если он не собирался возвращаться. У меня родился новый, и далеко не беспочвенный, страх.