Паранджа страха - Самия Шарифф Страница 23

— Жалобу подадите сейчас или подождете до завтра?

За спиной врача мать отрицательно замотала головой и замахала руками, потом заговорила по-арабски:

— Только не это! Не заявляй на мужа! Не разлучай наши семьи! Если ты это сделаешь, я больше тебе не мать, а ты мне не дочь. Твой сын лишится отца с первых дней жизни. Что хочешь выдумывай, но не говори, кто это с тобой сделал.

Ее слова окончательно меня добили. Это было хуже, чем удары мужа. Превыше всего семья и семейная честь.

А я… я просто не существовала, никто не брал меня в расчет. Самое ужасное, что с некоторых пор этими идеями стала проникаться и я.

— Ну, чего ты ждешь, делай, как я говорю!

Чтобы покончить с этим, я выдумала историю о падении с лестницы, добавив, что не стану подавать заявление.

— То есть вы хотите, чтобы я поверил в то, что все это — результат падения с лестницы? А разрывы в промежности? А швы, которые теперь придется накладывать заново? Это тоже результат падения? Мы прекрасно знаем, кто именно изувечил вас. Но без вашей помощи мы ничего не сможем сделать. Помогите наказать его за все.

Он обратился к моей матери с просьбой повлиять на меня, убедить изменить решение, но само собой разумеется, это не помогло. Мать только подтвердила мои слова о неудачном падении. Врач снова повернулся ко мне.

— Знаю, мадам, вы просто боитесь, — сказал он, внимательно глядя мне в глаза, — но поверьте, если он сделал это сегодня, завтра он поступит гораздо хуже. Мне бы не хотелось еще раз видеть вас в подобном или еще худшем состоянии, но, увы, именно так и происходит в большинстве случаев.

— Я не стану подавать жалобу, но буду внимательнее в следующий раз.

В разговор вклинилась мать, снова заговорив по-арабски, но теперь она говорила более мягким тоном:

— Ты правильно поступила, Самия, спасибо. Я позвоню Абделю. Скажу, чтобы он навестил тебя. Он очень переживает. Знаешь ли ты, что рождение ребенка вносит в семейную жизнь много изменений, мужья часто становятся нервными. Это нормально. Через это проходят все женщины.

Когда мать ушла, врач еще раз попытался убедить меня изменить решение, но я стояла на своем, потому что не хотела, чтобы мои родители отреклись от меня.

В то время я была слишком молода и наивна. Я не представляла, как это — жить одной. Еще я очень боялась отца, который мог отыскать меня и во Франции и отомстить.

Врач, будучи человеком западного, немусульманского образа мыслей, понять меня не мог. Для западного менталитета недопустимо, чтобы один человек жил в постоянном страхе и зависимости от другого человека.

Мои родные были не просто религиозны. Их вполне можно было назвать религиозными экстремистами.

Только теперь я поняла, настолько отличны наши традиции и нравы. Мусульманская женщина всю свою жизнь зависит от мужчины: сначала от отца, после от мужа. В отсутствие мужа или отца она будет подчиняться авторитету брата, в отсутствие брата — авторитету дяди. Она никогда и ничего не решает сама. Согласно исламу женщина не способна мыслить так же трезво, как мужчина, поэтому может принять опасное решение. Я росла, боясь думать, боясь что-то для себя решать. В наши дни девушкам-мусульманкам с рождения прививается комплекс неполноценности, который они сохраняют на всю жизнь.

Если же мусульманка вдруг решит взять все в свои руки, ее действия сочтут опасными как для ближних, так и для нее самой.

Несколькими минутами позже мать, связавшись перед этим с моим мужем, вернулась ко мне.

— Как тебе повезло с супругом, моя девочка! Он такой добрый. В отличие от большинства мужчин, которые бьют своих жен, Абдель по-настоящему сожалеет о своем поступке. Разговаривая по телефону, он плакал.

Я нашла в себе смелость, чтобы возразить:

— Он меня не бил — он меня убивал: просто у него не получилось довести это до конца. Неужели ты не видишь разницы?! И почему ты не вмешалась? Не говори, что не слышала моих криков!

— Да, я слышала. Но я не имею права вмешиваться в ссору мужа с женой. Это неправильно! Как бы я выглядела в таком случае? — Ты выглядела бы просто как мать, которая защищает своего ребенка. Я умоляла тебя прийти, мне было больно. Он мог меня убить.

— Никогда удары мужа не убьют его жену.

Тогда меня еще можно было убедить в этом, хотя мое избитое тело свидетельствовало об обратном.

— Ты не первая и не последняя женщина, которую избил супруг. Меня тоже били, и мою мать, мою сестру и всех знакомых женщин моего круга. Ни одна пока не умерла.

Я тебе повторяю: это нормально, что муж бьет жену.

Ничего плохого в этом нет. На твоем месте я была бы счастлива, что муж от тебя не отрекся.

Значит, я должна быть счастлива, что меня всего лишь унизили, избили и изнасиловали. Если бы муж отрекся от такой супруги, было бы во сто крат хуже. Что бы стало со мной тогДа? Где я могла бы спрятаться? У родителей? Невозможно. Тогда где? Наверное, я должна благодарить мужа за все, что он сделал. Вся моя жизнь была порочным кругом, а я как хомяк, запертый в клетке, бегала по кругу сутки без надежды найти выход. Иногда я задавалась вопросом: а не кажутся ли мне все мои несчастья большими лишь оттого, что я слишком много о них думаю? Я понимала, в каком положении нахожусь, а будь я глупой, может, и не в такой мере осознала бы тот ужас, которым окружили меня близкие люди. Почему они так поступали со мной?

Так размышляла я, пока не ощутила прикосновение руки матери к моему лицу.

— Самия, посмотри, какой сюрприз преподнес тебе Абдель!

Улыбающийся Абдель вошел с огромным букетом цветов в руках.

— Мне очень жаль, что все так получилось, — удрученным голосом принялся заверять он, — но этот ребенок it/-U6 Самия Шарпфф вывел меня из себя. А я так тебя хочу! В моей голове все перемешалось, я растерялся. Обещаю, в следующий раз я буду себя сдерживать. Мне следовало бы быть благодарным тебе за то, что первый подаренный тобою ребенок — мальчик. Ведь у большинства моих друзей девочки. Извини меня. Обещаю, что не буду домогаться тебя в постели, пока ты окончательно не поправишься.

Я не верила своим ушам! Мать поставила цветы в вазу, принесенную медсестрой.

— У медсестры челюсть отвисла, когда она увидела букет, — гордо заявила мать. — Ее поразили его размеры. Хорошо, что она пришла проверить, кому именно его подарили. Пусть знают, что наши мужчины тоже дарят нам цветы, как это делают на Западе.

Мать и Абдель рассмеялись в один голос. Чего стоил лишь вид этих заговорщиков! Они напоминали мне двух гиен, собравшихся над добычей. При первом же неосторожном движении они бросятся на тебя и разорвут на кусочки.

— Где мой ребенок? Его надо покормить. Мои груди лопаются от молока.

— Спит в коляске. В коридоре. За ним присматривает мой приятель Али, — ответил Абдель.