Логорея - Ник Хорнби Страница 23

• Найджел Джонс «Сквозь темное стекло: Жизнь Патрика Гамильтона»

ПРОЧИТАННЫЕ КНИГИ:

• Патрик Гамильтон «Полночный колокол»

• Том Шон «Блокбастер»

• Крис Коук «Мы в беде»

• Неизвестное произведение (не дочитал)

• Биография Гамильтона (не дочитал)

Двенадцать месяцев! Целый год! Не припомню, чтобы я задерживался на одной работе так долго. Должен признаться, познакомившись с Комитетом «Беливера», я не верил, что напишу им хотя бы один текст для колонки, не говоря уж о двенадцати. Все восемьдесят четыре члена Комитета живут вместе в Беливер Тауэрс где-то высоко в горах, там они целыми днями читают друг другу эссе Монтеня (и громко смеются над забавными пассажами), стреляют в людей, у которых есть телевизор, и оплакивают смерть всех писателей после рыцаря Гавейна в хронологическом порядке. Когда мы встретились впервые, они оплакивали Джерарда Мэнли Хопкинса. (С ним они, казалось, особенно усердствовали. Наверное, тут не обошлось без иезуитства, родственных связей и всего такого.) Меня впечатлила их серьезность и прогрессивные взгляды на сексуальные отношения, но мне вряд ли было с ними по пути.

Но я пишу. Я начинаю разглядывать под белыми одеждами людей, и они не кажутся такими уж плохими, если не обращать внимания на беспрестанное курение фимиама, строжайшее вегетарианство и общий душ. Кое-чему они меня научили: например, что не стоит мучиться с книгой, которая не нравится, и уж тем более не стоит о ней писать. Теперь я тщательнее выбираю книги, на волю случая почти не полагаясь, а за те, которые мне точно придутся не по душе, я вовсе не берусь.

Правда, ошибки я все равно делаю, хотя и прочитал в обязательном порядке четырехстраничную инструкцию для авторов «Беливера». Только за последний месяц я допустил две ошибки. Не дочитал я биографию одного важного для всей мировой культуры человека – он умер меньше сорока лет назад, – но когда в первой же главе рядом с именем видишь «1862-1960», то невольно впадаешь в уныние, ведь это время осталось в глубоком прошлом. Про рождение того человека я прочитать еще смог, но на длинном рассказе о том, как он в семилетнем возрасте подшутил над одной девочкой, я разозлился. Я всегда подозревал, что даже столь важная персона когда-то была ребенком, и подобное доказательство показалось мне лишним. Подшутил он настолько банально, что из него с легкостью мог бы вырасти Хемингуэй, Фил Силверс или любой другой литературный гигант середины века. Новизной и изяществом шутка не отличалась. В этот момент я с отвращением отбросил книгу. Она отправилась прямиком на пол, чуть не задев ребенка. Дорогие биографы, сжальтесь. Пожалуйста, очень прошу. Будьте милосердны. Сделайте выбор за нас. У нас есть работа, дети, DVD-проигрыватели и футбольные абонементы. Но это не значит, что мы не хотим узнавать ничего нового.

Другой моей ошибкой стал безымянный роман из ноябрьской колонки, и я, наверное, сейчас разом нарушил все правила из инструкции Комитета, сказав это. Поверьте, я принял все возможные меры предосторожности: я взялся за ту книгу, только прочитав не одну восторженную рецензию, а еще выслушав пару личных мнений, хотя, как оказалось, доверять моим источникам было нельзя. Несмотря на первое предложение, самое скучное из всех, которые я видел, я не остановился, готовый все забыть и простить. На середине мне поднадоело – слишком все было спокойно и неправдоподобно. Я ничего не имею против книг, где ничего не происходит, но тут все было иначе: персонажи говорили так, как люди не говорят, у них были работы, которые совершенно им не подходили. Какой читатель это выдержит? Когда все неправдоподобно, но при этом что-то происходит, это, наверное, должно быть лучше, чем когда все по-прежнему неправдоподобно, а к тому же ничего не происходит? Понимаете, это можно доказать математическим уравнением. А точные науки редко можно применить к литературе.

Вот что пишет Том Шон о «Челюстях» Спилберга в своей книге «Блокбастер»:

Даже теперь в памяти остаются не столько масштабные сцены, а легкие забавные эпизоды, которыми Спилберг украшает свой фильм: как Дрейфус крушит пенопластовую кружку в ответ на выходку Квинта с его пивной банкой, или как сын Броуди копирует положение рук отца за столом.

Если вам нужны подобные детали к портрету персонажей, вы, как правило, смотрите что-то поскучнее – нечто скорее похожее на спектакль, как какой-нибудь фильм Джона Кассаветеса про перипетии семейной жизни. Но они появляются и здесь, в фильме, где главную роль играет страшная резиновая акула. Это без преувеличения можно назвать революцией: едва заметные жесты и страшные резиновые акулы спокойно ужились в одном фильме. И это довольно важно. Почему же нам об этом никто раньше не рассказал?

Если в этой колонке и есть какая-то эстетика, то таково наиболее точное описание: незаметные жесты и акулы в одной книге. А вам нужна та часть, которая про акулу, ведь целый роман о жестах – а больше о том безымянном романе и нескольких тысячах таких же книг сказать нечего – не вызовет никаких чувств, кроме сонливости. Конечно, можно обойтись и без акулы; акулу можно заменить на захватывающий сюжет или, скажем, три десятка хороших шуток.

Том Шон – мой друг, и мы уже сто лет знакомы. Он младше меня, но именно он был первым человеком, который позвонил мне и попросил написать что-нибудь для газеты. Тогда он работал редактором в газете. Я не в долгу перед ним и тем более не обязан теперь хвалить его книгу. Он заплатил мне около ста пятидесяти фунтов за статью, в которой было около тысячи слов, так что, быть может, это он мне еще должен. В Англии писатели не любят хвалить книги своих друзей. Я процитировал замечательный кусок из «Блокбастера» с одной простой целью: заставить одного нашего общего знакомого позеленеть от зависти, и у меня это получилось.

Мне сложно признавать, но я должен сказать, что «Блокбастер» – книга достойная, очень умная, с юмором, а еще ей можно доверять. Том Шон выбрал подзаголовок «Как Голливуд научился не беспокоиться и полюбил сезон» – это альтернативный взгляд на кино, он совершенно не похож на книгу Бискинда «Беспечные ездоки и бешеные быки». Если Питер Бискинд искренне верит, что Спилберг с Лукасом похоронили кино, то Шон утверждает обратное: на его взгляд они вдохнули в кино новую жизнь. «Пожалуй, стоит отметить: массовое кино готовилось к прорыву, оно должно было стать в тысячу раз лучше». Это не обывательский восторг: он не считает, будто блокбастеры становились все лучше и лучше с каждым удачным сезоном, например, и в нужных местах он падает духом.

Конечно, не обходит он вниманием и один вопрос, который всегда беспокоил меня, не чуждого чаяниям широких масс: он объясняет, почему рекордные кассовые сборы перестали быть важным показателем и в последние годы скорее стали характерной чертой для не очень хороших фильмов. «Индиана Джонс: В поисках утраченного ковчега» за первые выходные проката собрал всего восемь миллионов долларов, зато в общей сложности – двести девять миллионов. При этом многие громкие премьеры 2001 года – «Искусственный интеллект», «Парк юрского периода-3», «Пёрл Харбор», «Мумия возвращается», «Планета обезьян» – начинали хорошо, но потом быстро пропадали с экранов. «Пока мы будем понимать, что за отстой нам подсунули, фильм успеет побить все рекорды. Мы никогда еще не отдавали так много денег за право усадить свои задницы в кресла кинотеатров; при этом цена нашим задницам еще никогда не была так ничтожна».