Единородная дочь - Джеймс Морроу Страница 22

Благодаря Фебе Джули умела мастерски забрасывать камни в окна пустовавших бунгало и забираться в плавательные бассейны отелей. Только за последний месяц Феба научила Джули курить, разрисовывать из пульверизаторов фургоны, запускать бумажных змеев с написанными на них ругательствами, а еще, стоя на железнодорожном мосту, писать, как мальчишки, искристой струйкой.

«С моей лучшей подругой мы любим продавать герл-скаутское печенье», — продолжала Джули.

Корни этих многочисленных проказ уходили в магазин «Смитти Смайл». Редким вечером тетя Джорджина, которая точно знала, как должна вести себя добропорядочная мать, не приносила домой какую-нибудь забавную пищалку, аэрозоль-пукалку или что-нибудь не менее познавательное.

— Полусирот, вроде нас с тобой, всегда балуют, — заметила Феба, вручая Джули свои сокровища, которые хранила в седельной сумке, переброшенной через деревянного львенка. Этого львенка она в свое время стащила с разобранной карусели на Железном пирсе.

— Что значит «балуют»?

— Мы всегда получаем все, что захотим. Просто наши родители чувствуют себя виноватыми, что не женились или не вышли замуж.

— Ты что же, надеешься, что твой папа когда-нибудь заявится? Вот так возьмет и войдет однажды вечером в дверь, наверное, во время ужина?

— Я все время об этом думаю. Мама говорит, что он биолог-маринист, очень умный и талантливый. — Феба вытащила обойму дымовух, имитирующих сигареты. — Чудно, я никогда даже фотки его не видела, но запросто представляю, как он стоит в своей форме и смотрит в микроскоп.

— Знаешь, что я думаю? — Джули выудила из сумки резиновую какашку, которую они иногда засовывали в лотки игровых автоматов. «Машина какает!» — визжали они, непременно собирая толпу любопытных. — Я думаю, твоей маме и моему папе нужно пожениться.

Феба распечатала одну дымовуху и залихватски сунула в рот, как «Мальборо».

— Невозможно.

— Почему?

— Ты еще маленькая, чтобы понять.

— Я старше, чем ты.

— Все равно не поймешь, — отрезала Феба, попыхивая дымовухой.

«Мы любим играть в классики, прыгать через скакалку. Мы с моей лучшей подругой Фебой знаем столько разных игр», — писала Джули.

За два дня до своего десятилетия Феба решила отвязаться «на небольшой вечеринке, только ты и я, Кошка [5]», в пустующем отеле «Довиль», чьи рассыпающиеся останки купило новое стильное казино под названием «У Данте».

Обвисшая дверь на Сент-Джейкоб-авеню была слегка приоткрыта, и худая как тростинка Феба без труда проскользнула внутрь. Как следует долбанув ногой по двери, она заставила створку отойти настолько, чтобы толстенькая Джули с ее увесистой продуктовой сумкой тоже смогла протиснуться.

В подвале было темно и сыро, воняло, как из помойной ямы. Они поднялись по стонущей лестнице в ресторан под названием «Аку-Аку». Пол был усеян битым стеклом, на столах — грязные белые скатерти и кругом, словно выпавший снег, толстый слой пыли. Феба скинула армейский рюкзак матери на ближайший стол и извлекла из него шесть алюминиевых баночек, обтянутых полиэтиленом. У Джули все похолодело внутри. Это была не кола.

— Откуда это у тебя? — спросила она.

Пиво. «Будвайзер».

— Халява. — Феба придвинула запыленный стул и плюхнулась на него. — Для воров все бесплатно. — Противоположная стенка была оклеена фотообоями с изображением каменного идола в окружении пальм, явно на каком-то экзотическом острове. Синие волны облизывали песчаный берег, такой чистый и белый, словно из сахарозаменителя. — Давай мотнем туда когда-нибудь. — Феба вынула из упаковки две баночки. — Мы же не можем провести всю свою жизнь в этом вонючем городе. — Она открыла банку пива, продев тонкий палец в ушко крышки.

— Неплохая идея, — кивнула Джули. Глаза у идола были в форме полумесяцев, словно окошки на дверях двух поставленных рядом сараев. Пухлые губы образовывали ровный круг. Феба успела выдуть полбанки.

— «Буд» — самый класс, Кошка, я тебе говорю. То, что надо. — Удовлетворенно рыгнув и довольно улыбаясь, она тыльной стороной ладони вытерла «усы».

Джули открыла сумку и выложила на стол остальные компоненты пиршества: коробочку цукатов, упаковку шоколадных крекеров, большую бутылку диетической колы, а также четыре завернутых в фольгу пакетика «Тейстикейк Крампетс».

— Хорошая подборочка, высший класс. — В три жадных глотка Феба выхлебала остатки пива. — Эй, подруга, знаешь, как я себя сейчас чувствую, знаешь как? Я себя чувствую пьяной! Попробуй, детка, покайфуем вместе.

Джули открыла свою баночку и набрала полный рот. Ее передернуло. Ощущение было такое, словно на языке заплясали муравьи в туфлях на шпильках. Скривившись, она глотнула.

— Д-да.

— Вот. что значит жизнь, а? — Феба захохотала как чокнутая и открыла вторую банку «Буда». — Значит, так, пока я пьяная, я могу тебе откровенно сказать, какая ты на самом деле чудачка, стопроцентная законченная чудачка. Ты чудила, Кошка.

— Я? Это я чудила? А ты вот с моста писаешь!

— Вчера вечером я подслушала, как наши предки говорили, что у тебя какая-то миссия. Это еще что такое, колись.

— Я не знаю… — Она и правда не знала. Хотя, возможно, это как-то связано с мамой.

— Да знаешь, расскажи, никаких секретов.

— Наверное, это то, что превращает девочку в девушку.

— Да ты что?

— Ага.

«Тейстикейк Крампетс» были упакованы по три вместе. Три сказочных кирпичика бисквита с прослойкой из ирисочной глазури. Феба одним махом умяла всю упаковку, запивая пирожные пивом.

— «Буд» — это то, что надо, — пролепетала она, ковыляя к стене, словно шла босиком по раскаленному асфальту. — Остальные «Крампеты» оставим на потом.

— С днем рождения, Феба.

— Спасибо, Кошка. У меня важное сообщение. Угадай какое.

— Какое?

— Меня сейчас стошнит. — Феба расплылась в дурацкой улыбке, и ее вывернуло прямо на фотообои.

Джули подскочила. Каменного идола теперь украшала борода из блевотины.

— У-у, Феба, ты жива? — В ресторане и так воняло нестерпимо, так что стараниями Фебы ситуация не усугубилась.

— Вот черт, пиво слишком теплое, в этом все дело. — Феба стянула с ближайшего стола засаленную скатерть и утерлась. — Никогда не пей теплого пива, теперь будешь знать.

— Теперь буду знать.

Джули уже хотелось домой, но Феба заупрямилась, настаивая, что вечеринка еще только началась. Вместе они исследовали верхние этажи «Довиля», бродя по заваленным обломками штукатурки коридорам, глотая пыль, вдыхая затхлый воздух. Они кричали «жопа» и «писька» в лифтовую шахту и от души веселились, когда эхо послушно вторило им.