Искушение Дэвида Армитажа - Дуглас Кеннеди Страница 22

— Да уж. Потрясающий набор фильмов!

— У мистера Флека есть все, — сказала Мэг, исчезая в соседней комнате вместе с моим чемоданом.

Я поднялся наверх в кабинет, достал свой ноутбук и подключил его к Интернету. Через наносекунду я уже просматривал свою электронную почту. Среди дежурных посланий Брэда Брюса и Элисон было и то, которого я ждал.

«Дорогой! Тут полное столпотворение. Но я держусь. Скучаю. С».

По поводу этого письма мне в голову пришли несколько мыслей. Первая была такой: «Ладно, наконец-то она объявилась». Вторая выражала надежду: «Что же, по крайней мере, она написала, что скучает». А третья, наоборот, тревогу: «Почему она не написала «с любовью»?»

Затем я заставил себя думать рационально. Салли в данный момент находилась в особых обстоятельствах. В Голливуде профессиональный кризис такого масштаба немедленно превращался в нечто, сравнимое с осадой Сталинграда.

Иными словами, она была занята по уши.

Снова послышался стук в дверь. Вошла приятная женщина лет тридцати: глубокий загар и короткая стрижка; одета в стандартную для острова форму: майка и шорты. Как и Мэг, она напоминала активную студентку университета, наверняка бегающую на свидания к нападающему по имени Бад.

— Приветствую вас, мистер Армитаж, — сказала она. — Меня зовут Джоан. У вас все в порядке?

— Все отлично.

— Слышала, у вас есть сценарий, который надо перепечатать.

— Совершенно верно, — обрадовался я, выхватывая рукопись из портфеля и направляясь в гостиную. — Но боюсь, у меня нет записи на диске…

— Об этом не беспокойтесь. Мы сделаем полный набор.

— Не слишком ли много получится работы?

Она пожала плечами:

— Здесь в последнее время с работой негусто. Я с удовольствием займусь ей.

— Вам придется расшифровывать мои иероглифы, — сказал я, раскрывая рукопись на третьей странице и показывая ей свои вставки.

— Мне приходилось видеть и похуже. Вы ведь здесь пробудете несколько дней, я не ошибаюсь?

— Да, так мне сказали.

— Тогда, если не возражаете, я позвоню вам, если на чем-нибудь застряну.

Когда она ушла, из гардеробной вышла Мэг, неся две пары моих брюк.

— Ваши брюки немного помялись в чемодане, я отнесу их погладить. Теперь скажите — вы хотите плотно поужинать? Или вам подать что-нибудь легкое?

Я посмотрел на часы. Девять вечера, и мой организм еще не приспособился к четырехчасовой разнице во времени с Лос-Анджелесом.

— Что-нибудь очень легкое, если нетрудно…

— Но, мистер Армитаж…

— Дэвид, пожалуйста.

— Мистеру Флеку нравится, когда мы обращаемся к гостям официально — мистер. Так как насчет дюжины устриц и бутылки…

— Гевурцтраминара. Но всего бокал.

— Я попрошу сомелье принести бутылку. Если вы не все выпьете, ничего страшного.

— Здесь есть сомелье?

— Он должен быть на каждом острове. — Опять эта ироничная улыбка.

Затем она ушла.

Через несколько минут позвонил сомелье. Его звали Клод. Он сказал, что будет счастлив помочь мне выбрать гевурцтраминар. В его погребе, пояснил он, есть две дюжины сортов. Я попросил его посоветовать мне с выбором. Он заявил, что лично предпочитает гиззельбрехт из Альзаца, в котором прекрасно сочетаются все компоненты.

— Знаете, мне нужен всего бокал, — сказал я.

— Я все-таки пошлю вам бутылку.

Повесив трубку, я разыскал сайт, посвященный винтажным винам, и набрал в поисковике Gisselbrecht Gewürztraminer, 1986. На экране ноутбука появилась фотография бутылки, ниже следовало подробное описание, из которого я узнал, что среди вин класса Premier cru выбранное мной — самое что ни на есть лучшее. Специальная цена со скидкой составляла 275 долларов.

Я начал понимать, что жизнь в карибском убежище миллиардера проходит в соответствии с принципом «деньги не препятствие».

В ожидании ужина я напечатал электронное послание Салли.

«Дорогая!

Приветствую тебя из невероятно роскошной земли Оз. Это место столь же великолепно, сколь и абсурдно. В самый раз написать статью под названием «Образ жизни богатых и знаменитых» в какой-нибудь гламурный журнал. Правда, должен признать, что вкус у этого типа есть… Но уже через полчаса после приезда я начал подумывать: есть что-то ущербное в том, чтобы иметь все, что пожелаешь. Разумеется, чтобы показать нам, что все в этом мире делается по его воле, Флек в данный момент отсутствует. Он изображает Хемингуэя и гоняется за большой белой рыбой где-то в океане, оставив твоего верного поклонника скучать. Я даже не знаю, обижаться мне или считать мою полную свободу в пределах острова особой милостью. На данный момент я решил придерживаться второго варианта и заняться такими полезными делами, как загар и сон вволю. Мне только жаль, что высыпаюсь я не рядом с тобой. До меня можно дозвониться напрямую по номеру 0704 555 8660. Пожалуйста, позвони мне, когда выберешь минутку в своей бешеной гонке на колесницах. Я тебя знаю — и уверен, что ты уже выработала стратегию преодоления этого не такого уж и страшного кризиса. Ведь ты умница-разумница.

Я тебя люблю. И очень хочу, чтобы ты была здесь. Дэвид».

Я отправил послание. Затем взял трубку и позвонил своей дочери. К телефону подошла моя бывшая жена. Она ответила со своим обычным дружелюбием:

— А… это ты… — Тон излучал безразличие.

— Верно, это я. Как поживаешь?

— Какая тебе разница?

— Слушай, Люси, я не обижаюсь, что ты злишься. Но ведь должен же быть какой-то предел…

— Нет. И я не собираюсь миндальничать с засранцами.

— Ладно, ладно, поступай как знаешь. Разговор окончен. Не могла бы ты позвать к телефону мою дочь, пожалуйста.

— Нет, не могла.

— Почему же?

— Потому что сегодня вечер среды, а если бы ты был ответственным отцом, то помнил бы, что в этот день у нее балетный класс.

— Я ответственный отец.

— Я даже не собираюсь это обсуждать.

— И прекрасно. Я хочу дать тебе номер телефона в Карибском море, где я сейчас нахожусь…

— Надо же, как ты ублажаешь эту потаскушку…

Моя рука сжала трубку.

— Люси, я даже не удостою твой гнусный эпитет ответом. Но если хочешь знать правду…

— Не особенно.

— Тогда запиши номер и попроси Кейтлин мне перезвонить.

— Зачем ей тебе звонить, если вы послезавтра увидитесь?

Уровень моего раздражения — и так уже высокий, благодаря этому сердечному разговору, — сразу повысился.