Любовный саботаж - Амели Нотомб Страница 22
Любовный саботаж - Амели Нотомб читать онлайн бесплатно
Что такое цветок? Огромный член, который вырядился франтом.
Эта истина известна давно, но это не мешает нам, наивным дурачкам, слащаво рассуждать о хрупкости цветов. Доходит до того, что глупых воздыхателей называют «голубыми цветками», то есть сентиментальными романтиками, что так же нелепо, как обозвать их «голубыми членами».
В Саньлитунь было очень мало цветов, и они были невзрачны.
И все же это были цветы.
Тепличные цветы красивы, как манекенщицы, но они не пахнут. Цветы в гетто были безвкусно одеты: иные выглядели убого, как крестьянки в городе, другие нелепо разряжены, как горожанки в деревне. Казалось, им всем тут не место.
Но если зарыться носом в их венчик, закрыть глаза и заткнуть уши, хочется плакать – что там такое внутри какого-то цветка с пошлым запахом, что может так волновать? Почему цветы вызывают ностальгию и будят воспоминания о садах, которых мы никогда не видели, о царственной красоте, про которую никогда не слышали? Почему «культурная революция» не запретила цветам пахнуть цветами?
Под сенью гетто в цвету война наконец возобновилась.
Лед тронулся во всех смыслах слова.
В 1972 году взрослые подчинили войну своим правилам, и нам это было глубоко безразлично.
Весной 1975 года они все разрушили. И это разбило нам сердце.
Едва лед растаял, едва завершились наши принудительные работы, едва мы возобновили войну в экстазе и неистовстве, как возмущенные родители возроптали:
– А как же перемирие?
– Мы ничего не подписывали.
– Так вам нужны подписи? Прекрасно. Предоставьте это нам.
Это уже просто не лезло ни в какие ворота.
Взрослые сочинили и отпечатали на машинке высокопарный и путаный мирный договор.
Они посадили генералов двух враждующих армий за «стол переговоров», где договариваться было не о чем. Затем прочли текст вслух на французском и немецком – ни тот ни другой мы не поняли.
Мы имели право только подписать.
От такого унижения, пережитого сообща, мы почувствовали глубокую симпатию к своим врагам. И было видно, что наши чувства взаимны.
Даже Вернеру, из-за которого была затеяна эта пародия на перемирие, было противно.
В конце опереточного подписания взрослые посчитали приличным выпить за это по бокалу газировки из настоящих фужеров. Вид у них был удовлетворенный, они улыбались. Секретарь посольства Восточной Германии, приветливый, плохо одетый ариец, спел песенку.
Вот так, сначала отобрав у нас войну, взрослые отобрали у нас мир.
Нам было стыдно за них.
Как ни странно, итогом этого искусственного мирного договора стала взаимная страсть.
Бывшие враги упали в объятия друг друга, плача от ярости и обиды на взрослых.
Никто и никогда еще так не любил восточных немцев.
Вернер рыдал. Мы целовали его: он предал нас, но то было на прекрасной войне.
Плеоназм: это связано с войной – значит, это прекрасно.
Мы уже чувствовали ностальгию. Мы обменивались по-английски чудесными воспоминаниями о битвах и пытках. Это было похоже на сцену примирения из американского фильма.
Первое, нет, главное, чем нам предстояло заняться, – это найти нового врага.
Но не просто первого встречного, у нас были свои критерии отбора.
Первый – географический: враги должны жить в Саньлитунь.
Второй – исторический: нельзя драться с бывшими союзниками. Конечно, нас всегда предавали только свои, конечно, нет никого опаснее друзей – но нельзя же напасть на своего брата, нельзя напасть на того, кто на фронте блевал рядом с тобой и справлял нужду в тот же бак. Это значило погрешить против здравого смысла.
Третий критерий был из области иррационального: врага надо за что-нибудь ненавидеть. И тут годилось все, что угодно.
Некоторые предлагали албанцев или болгар по недостаточно веской причине – за то, что они были коммунистами. Предложение никто не поддержал. Мы уже воевали с Востоком, и всем известно, чем это кончилось.
– Может, перуанцы? – предложил кто-то.
– За что можно ненавидеть перуанца? – задал один из нас вопрос, метафизический в своей простоте.
– За то, что они говорят не по-нашему, – ответил далекий потомок строителей Вавилонской башни.
И правда, неплохо придумано.
Но наш склонный к обобщениям товарищ заметил, что с таким же успехом мы могли бы объявить войну почти всему гетто и даже всему Китаю.
– В общем, хорошо, но недостаточно.
Мы перебирали разные нации, и тут меня осенило.
– Непальцы! – воскликнула я.
– А за что можно ненавидеть непальцев?
На этот вопрос, достойный Монтескье, я дала блестящий ответ:
– А за то, что это единственная страна в мире, у которой флаг не четырехугольный.
Возмущенное собрание на миг смолкло.
– Это правда? – раздался первый воинственный голос.
И я стала описывать флаг Непала, этакое сочетание треугольников, пуля «диаболо», рассеченная вдоль.
Непальцы тут же были объявлены врагами.
– У, подонки!
– Мы покажем этим непальцам, будут знать, как иметь флаг не такой, как у всех!
– Кем они себя возомнили, эти непальцы?
Ненависть нарастала.
Восточные немцы были возмущены не меньше нас. Они попросились в армию союзников, чтобы вместе с нами участвовать в Крестовом походе против нечетырехугольных флагов. Мы с радостью приняли их в свои ряды. Сражаться бок о бок с теми, кто нас колотил и кого мы мучили, было очень приятно.
Непальцы оказались непростыми врагами.
Их было гораздо меньше, чем союзников. Сначала мы этому обрадовались. Нам и в голову не приходило стыдиться своего численного превосходства. Напротив, нам казалось, что это здорово.
В среднем враги были старше нас. Некоторым из них уже исполнилось пятнадцать, что было для нас началом старости. И дополнительной причиной, чтобы их ненавидеть.
Мы объявили войну с беспримерной честностью: первые же два непальца, проходившие мимо, были атакованы шестьюдесятью детьми.
Когда мы отпустили их, они были сплошь покрыты синяками и шишками.
Бедные маленькие горцы, едва спустившиеся с Гималаев, ничего не поняли.
Дети из Катманду, которых было человек семь от силы, посовещались между собой и выбрали единственно возможный путь – борьбу. Учитывая наши методы, было ясно, что переговоры ни к чему не приведут.
Надо признать, что поведение детей Саньлитунь опровергало законы наследственности. Ремесло наших родителей состояло в том, чтобы по возможности уменьшать напряженность в мире. А мы делали все наоборот. Вот и имей после этого детей.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии