Забытые письма - Лия Флеминг Страница 21

– Да при чем тут это! Ты оставляешь их в трудную минуту. Никому не станет легче от того, что ты уйдешь в солдаты.

– Мне станет. Я выберусь наконец из нашей богом забытой дыры!

– Не смеши меня, тебе это не идет.

– А ты не указывай, что мне делать и чего не делать, – огрызнулся Фрэнк. – Мы все знаем, ты полна великих идей с тех пор, как увлеклась этим Кантреллом. Да он мигом бросит тебя, нечего и сомневаться.

– Все не так. Мы просто друзья, – вспыхнув, ответила она.

– Расскажи кому другому. Я же видел, как ты складываешь его письма в свою невестину шкатулочку.

– Какую еще невестину шкатулочку? – взвилась Сельма.

– Да ту вот, резную, от бабули Акройд которая тебе досталась. Ты же в ней свои сокровища хранишь.

– Ты рылся в моих вещах?! – возмутилась Сельма, краснея.

– Ага, вот и ты выставила иголки! – рассмеялся Фрэнк, и Сельма невольно засмеялась вместе с ним.

Ох и влетит ему дома… Один за другим все оставляют ее. Их останется всего трое. Но он прав, это его долг. Женщины управятся; вот в школе же мужчины ушли на фронт, и женщины управляются теперь сами. Репетируют выступление на большом благотворительном концерте, младшая группа Сельмы будет гвоздем программы. Так дружно все шьют для них костюмы. Детишки оденутся солдатиками, будут маршировать по сцене и распевать «Долог путь до Типперэри» [11].

Остаток пути они прошли в молчании, и Сельма ломала голову, не жалеет ли Фрэнк о поспешном решении. Даже если так, он слишком горд, чтобы признать ошибку. Да, Бартли редкостные упрямцы, тут уж ничего не поделаешь. Это у них в крови. Но лучше бы мне куда-нибудь спрятаться, когда он сообщит родителям свои новости.

* * *

Поезд вез Гая на юг, домой. Он возвращался из полевого лагеря навестить родных и, отрешенно глядя сквозь потемневшее от копоти окно, мечтал, что выходные окажутся для него счастливыми. В каком-то смысле новая жизнь не слишком отличалась от прежней: бесконечные марш-броски, муштра на плацу, стрельбище, заучивание инструкций, тут разбить привал, там подняться по тревоге, пешие вылазки в темноте. Разве что добавилось много теоретических занятий – как заставить других повиноваться тебе, как отдавать приказы и завоевать уважение. Что-то было очевидным, что-то казалось странным, но Гай полагался на учителей и впитывал все, что им давали, полагая, что командирам видней, чему их учить. Ему предстоит повести за собой людей в бой, научить их держать строй. Ему предстоит вселять мужество, вести в атаку и контролировать дисциплину, и слушать его команды должны будут люди гораздо старше и опытней его.

Энгус служил в другом батальоне и, если верить наспех нацарапанным каракулям, которые он присылал, наслаждался вовсю, дорвавшись до настоящих воинских забав. Мамины угрозы вмешаться так и не осуществились, но Гай все же беспокоился, что брат лукавит и недоговаривает всей правды о самочувствии. Они сфотографировались в форме – вместе и порознь, анфас и в профиль. На карточках они вышли неразличимыми. Оба к тому же отрастили усики, чтобы казаться старше, – и светлый пушок теперь легонько щекотал пухлую верхнюю губу.

Одну фотографию он отправил Сельме, и та не вернула ее назад, оставила себе. Хорошо, когда есть девушка, которой ты можешь писать. Можно не морочить себе голову выбором выражений поделикатнее и рассказывать обо всех смешных случаях, которые произошли на учениях, жаловаться на скуку, можно поныть о том, как не терпится поскорей отправиться на фронт. В последнем письме она так много написала о Фрэнке, который сбежал в конную артиллерию, и о том, как ее отец пытается теперь управляться в кузнице в одиночку.

Гай вытащил трубку, задумавшись, а как же он сам справится, когда настанет время и над его головой разорвется настоящий снаряд? Опростоволосится, выставит себя трусом, его переведут в тыл или разжалуют? Да нет, хотелось бы оставить хорошее впечатление о себе, послужить своей родине.

От постоянных тренировок и хорошего питания он возмужал, вытянулся на пару дюймов. Мама наверняка сразу заметит, как он изменился, а отец будет гордиться сыновьями. Они договорились встретиться в ресторане «Трокадеро», а потом вместе пойти в театр в Вест-Энде. Энгус тоже должен приехать с базы в Алдершоте. Они там уже несколько раз встречались с отцом.

Вести с фронта доходили смешанные. Нетрудно догадаться, что потери среди офицеров были гораздо выше, чем среди рядовых. Сводки убитых и раненых в «Таймс» наводили на мрачные мысли, но тем сильнее старался Гай верить в то, что он станет исключением из правила.

* * *

Чарльз Кантрелл поджидал его в длинном зале «Трокадеро» на Шафтсбери-авеню. Ресторан был полон военных, и Гай надеялся увидеть и брата где-то поблизости, но отец был один.

– Ну как, сын, хорошо добрался? – улыбнулся отец, пожимая ему руку.

– Энгус не приехал?

– Пока нет. Запаздывает, наверное. Мы оставим его билет у контролеров в Королевском театре, предупредим их. Мама пошла пройтись по магазинам, а ужин я заказал нам в театре. Ну, рассказывай, как твои дела?

Они сели посреди общего гомона и заговорили о понятных им обоим вещах. Теперь, когда Гай тоже в армии, они с отцом еще больше сблизились, некоторая отчужденность, порой сквозившая прежде, пропала, и беседа текла сама собой. И все же Гай то и дело поглядывал то на часы, то на дверь. Брат не появлялся.

– Что ж, молодой человек… Пожалуй, нам пора за мамой, пока она не скупила весь «Дерри и Томс» [12].

И они покинули мужской клуб, намереваясь идти на поиски матери, но та поджидала их внизу в вестибюле. В сиреневом с серым платье она выглядела настоящей королевой. Глаза ее улыбались и светились от гордости за своих мужчин.

– Энгус еще не приехал? Ах, а мне так хотелось, чтобы мы снова побыли все вместе! – Тут Хестер с восхищением оглядела сына: – Гай, ты вырос!

– Он наконец-то научился держаться прямо! – рассмеялся Чарльз. – Не слоняется больше без дела, и вот результат! Поэтому мы выбрали кое-что довольно легкомысленное. Отвлечься от забот, так сказать. «Тетушка Чарли»… Чертовски глупая пьеса, но тебе понравится.

– Так ты уже видел ее? – спросил Гай. – Может быть, тогда лучше выбрать что-то другое?

– Нет-нет, сам не видел, ребята в штабе нахваливали. Так… Я умираю от голода. Где же наш Энгус?

И они поспешили в театр, но кресло Энгуса так и простояло весь вечер пустым. Мать несколько раз порывалась позвонить ему в казарму, но отец и слышать об этом не желал.

Около полуночи в дверь к ним в Саут-Кенсингтоне позвонили. На пороге стоял Энгус и глуповато улыбался.

– Милые мои, простите, увольнительную отменили. Перенесли на завтра. Ну, я вскочил на первую попутку, и вот я здесь. Лучше поздно, чем никогда.