Конец фильма, или Гипсовый трубач - Юрий Поляков Страница 21

К сожалению, выйдя в свет, новая версия «Змеюрика» шумного успеха также не имела: международная детвора в то время сходила с ума от «Гарри Поттера» — жалкого подражания песенке Аллы Пугачевой про начинающего бестолкового мага, который «сделать хотел грозу, а получил козу». Впрочем, Меделянский особо не горевал: за свою сказку он получил из дрожащих от волнения рук Ельцина орден «За заслуги перед Отечеством», а из твердых рук Мадлен Олбрайт принял золотой диплом «Верный друг Америки» и пожизненную въездную визу. Кроме того, глава Русского Пен-клуба Анатолий Рыбаков вручил ему премию «За выдавливание раба из подрастающего поколения».

Покончив с творчеством, теперь, видимо, навсегда, Гелий Захарович с помощью жены Доры серьезно занялся коммерческим использованием своего знаменитого бренда. Кокотов, состоявший с Меделянским в одной секции детских писателей, снискал расположение мэтра тем, что, будучи в командировке на Сахалине, упал, ударился копчиком и купил в аптеке мазь от ушибов, в которую входил яд какого-то местного аспида. На тюбике, знамо дело, был нарисован улыбчивый Змеюрик. Мазь выпускало совместное российско-японское предприятие. Честным самураям даже в голову не приходило, что их партнеры с северных территорий вот так, не спросив разрешения, используют чужую интеллектуальную собственность. В итоге Доре удалось слупить со смущенных японцев столько йен, что Меделянский при всей своей жадности поставил Андрею Львовичу в благодарность за своевременную информацию пятилитровую бутыль виски, купленную в дьюти-фри. Вручая емкость, он даже сказал, что теперь в долгу у коллеги по перу.

Об этом-то должке и вспомнил писодей, созывая гостей на свадьбу. Он хотел явить Веронике и ее родителям свою респектабельность и обширные связи. На роль свадебного генерала творец Змеюрика подходил как никто другой. Гелий Захарович охотно согласился, обеспечив торжество не только статусом, но и ярким скандалом, без которого свадьба, как известно, не свадьба. С годами стирается острота первых интимных ощущений, именуемых странным словом «воллюст». Постепенно ветшают и куда-то пропадают подарки, поднесенные молодым. Да что подарки! Сплошь и рядом без следа исчезает, расточается и сам брак вместе с отметкой в паспорте. Но о том, как свидетель со стороны невесты под крики «горько!» засветил в глаз жениху, а тот, рухнув, опрокинул стол с закусками на тещу, — такое не забыть, это в памяти навсегда!

Меделянский вел себя солидно: пришел без жены Доры, судившейся где-то за Уралом, и подарил молодым комплект постельного белья с фирменной нашивкой, изображавшей Змеюрика и Фриду с выводком. Затем Гелий Захарович сказал долгий тост о роли жены в творческой судьбе писателя, приведя при этом в качестве положительного примера Анну Сниткину-Достоевскую, а в качестве отрицательного Наталью Николаевну Пушкину-Ланскую, что вызвало негодование детского поэта Яськина, страшно завидовавшего коммерческому успеху знаменитой рептилии.

«Не трожь Наташу!» — тихо предупредил он, но Меделянский не внял и в завязавшемся после первичного насыщения литературном разговоре громко посетовал, как трудно ему собирать по всему миру дань с разных проходимцев, пытающихся нажиться на его гениальном творении. Тогда Яськин встал и, плеща водкой из рюмки, произнес путаный спич про отдельных писателей, которые не только буквально вползли в детскую литературу на брюхе, но еще, подобно гадам, пресмыкаются перед золотым тельцом. А ведь главное в жизни — красота, достойно представленная на данном мероприятии милой невестой. Однако и это не насторожило Меделянского. Когда начались танцы, он трижды пригласил Веронику, на что Кокотов даже не обратил внимания, так как в это самое время юношеский прозаик Братский горячо доказывал ему, что хваленый Джойс — просто графоман, раздутый бестолковыми филологами, ни разу не дочитавшими пресловутого «Улисса» до конца. Зато назойливый интерес почетного гостя к невесте возмутил Яськина. Едва Гелий Захарович в четвертый раз двинулся к Веронике с танцевальными намерениями, раздался пронзительный клич «долой змеюриковщину!» — и случилась добрая литературная драка…

Сбежавшиеся официанты едва оторвали детского поэта от горла посиневшего Меделянского. Вероника, заглаживая неловкость, потом долго успокаивала уложенного на диванчик мэтра, гладила его по редким волосам, называя «бедным динозавриком». Между прочим, она сообщила, что в ее родной Вятке продаются трусики с улыбчивым Змеюриком на передке. Более того, именно такие сейчас на ней. Непонятно, что воротило к жизни побитого лауреата: мысли о нижнем белье невесты или возмущение очередным хищением кровного бренда, но он с трудом поднялся, сел за стол и вскоре помирился с Яськиным, сойдясь на том, что Шолохов, без сомнений, украл «Тихий Дон» у неведомого гения. За это и выпили.

После свадьбы Кокотов ни разу не встречался с Меделянским, изредка наблюдая его по телевизору. В эфире Гелий Захарович говорил всегда одно и то же: рассказывал, как придумал бессмертного Змеюрика, стоя в очереди за диетическими яйцами. Еще он жаловался, как трудно писать честные книги для детей под пятой тоталитаризма. Однажды съемочная группа передачи «На свежем воздухе» приехала к нему на дачу. Судя по огромному коттеджу, напоминавшему помесь готического замка с боярскими палатами, фирма «Змеюрик лимитед» процветала. И тут случилась беда, о чем радостно сообщила вся желтая пресса. Неутомимая юридическая жена Дора убедила мужа в том, что он не кто иной, как основоположник мирового «динозаврства». Следовательно, игрушки, книжки, мультики, фильмы, компьютерные забавы с участием ящеров, имеющие хождение на планете Земля, включая блокбастер «Парк Юрского периода» воришки Спилберга, — все это есть незаконное использование интеллектуальных прав Меделянского, короче, плагиат. Подали иск в Европейский суд. Но, как говорится, не буди лихо, пока оно тихо!

Первой, прочитав в МК статью «Россия — родина динозавров», очнулась старушка Арендерук. Она к шестидесяти пяти годам нашла наконец мужчину своих грез — молодого, образованного, спортивного, неутомимого альфонса. Его содержание стоило недешево, и Арендерук подала в суд, чтобы иметь законный доход. В самом деле, покупатель реагирует не на смутные описания Меделянского, а на конкретную лукавую мордочку, нарисованную художницей. Мало того, ее адвокаты потребовали, чтобы писатель компенсировал упущенную выгоду, а именно: вернул деньги, которые незаконно получал, жадно эксплуатируя коллективный бренд.

Следом спохватились наследники режиссера Шерстюка, который в голодные 90-е, когда в помещении Союзмультфильма был оптовый склад китайского ширпотреба, эмигрировал в Израиль, где умер от тоски по России и собутыльникам, оставшимся допивать на родине. Наследники утверждали: если бы гений анимации не увлекся, леча зубы, малоизвестной повестушкой третьеразрядного автора, никто бы никогда не узнал про Змеюрика. Стороны вошли в процесс, и по требованию истцов были приняты обеспечительные меры: до приговора суда Меделянский не мог снять со счетов ни копейки.

Но все это мелкие пустяки по сравнению с тем, что случилось в Брюсселе. Там Гелий Захарович влип по полной программе: его самого обвинили в плагиате, убедительно доказав, что змеи и драконы — непременные обитатели мирового фольклора с незапамятных времен, а книга сэра Артура Конан-Дойла «Затерянный мир», вышедшая еще в начале двадцатого века, вообще не оставляла от нахальных притязаний камня на камне. Более того, за беспардонное использование чужой интеллектуальной собственности Меделянскому самому грозил разорительный штраф или даже — тюрьма. Взбешенный таким поворотом, он выгнал вон юридическую жену Дору и нанял знаменитого адвоката Эммануила Морекопова, прозванного в узких кругах «Эммой» за стальной характер и нежную сексуальную ориентацию. Впрочем, в литературных кругах поговаривали, что у Гелия к тому времени завелась пассия, и он просто воспользовался профессиональной оплошностью супруги для освежения личной жизни.