Исток - Девид де Ангелис Страница 21

Сновидец, Сплетающий Сны, дочитал до конца страницы. Провел пальцем по неровному краю листа, погладил рукой письмена. Эхо его голоса растворилось в странице, как потерянные воспоминания. Какие-то странные тени двигались по бумаге, скользя между буквами, — настолько зыбкие и иллюзорные, что он даже не знал: он действительно их видит или лишь чувствует их присутствие. Он перевернул страницу.

Размытое, холодное лицо растворилось в бумаге, словно маска, сотканная из воды. Остались только глаза — ледяные, безжизненные. Сновидец прикоснулся к лицу на бумаге — словно опустил руку в студеный поток, в котором теснились слова. Они тянули его за собой. Сновидец поспешно отдернул руку.

И тогда со страницы пролился голос.

— Слова отступают обратно во время, — сказал он. Страница сделалось девственно-чистой.

Сновидец пролистал всю книгу — в глубине души зная, что больше там ничего нет. Пустые страницы шелестели под пальцами резким смехом.

Он закрыл книгу. Пальцы все еще ломило от холода. Момент истины, подумал он.

— Пожалуйста, почитай еще, — сказала Дже~нис. — Ну, пожалуйста. Ты так красиво читаешь.

— Там больше ничего нет, — сказал он уныло. — Только пустые страницы.

Лицо девочки просияло.

— Так вот почему я не помню, чем все закончилось, — сказала она, слезла со стула и принялась радостно кружиться по комнате.

Сознание сновидца бурлило: Думай, думай, думай.

— Дже~нис! — воскликнул он. — Дже~нис, это важно. Послушай внимательно, что я скажу, и постарайся ответить на мой вопрос, только сперва хорошенько подумай. Хорошо?

Она резко остановилась. Посмотрела на Сновидца, увидела, какой он серьезный, и у нее задрожали губы.

— Ты на меня сердишься? — спросила она, чуть не плача. — Сердишься из-за книги? Потому что, если ты сердишься из-за книги, у нас есть другие, с другими историями, у которых понятно, чем все закончилось. Если хочешь, давай почитаем…

— Нет, Дже~нис, я совсем на тебя не сержусь, — сказал Сновидец как можно мягче. У него на виске билась жилка, верный признак нервного напряжения. — Книга очень хорошая. Но мне действительно нужно знать, чем закончилась эта история. Скажи, пожалуйста, ты не знаешь, почему дальше — только пустые страницы и как сделать так, чтобы они вновь ожили?

Она как будто слегка успокоилась.

— Это очень старая книга, — сказала она. — Еще у мамы была, а до мамы — у бабушки. Мама говорила, что истории исчезают, уходят обратно во время, и потом от них не остается уже ничего… — Она тяжко вздохнула. — Мне уже надоело. Давай поделаем что-то другое.

— Дже~нис, мне нужна твоя помощь, — сказал Сновидец. — Но сперва я открою тебе секрет, чтобы ты поняла.

Он улыбнулся, глядя на тени, скользящие по стене — размышляя. Его выразительное лицо с резко очерченными чертами было бледным и изнуренным — от мыслей-ран, которые так и не зажили. Но глаза по-прежнему смеялись. Ему не хотелось ее пугать, говорить что-то такое, в чем он не уверен; и уж конечно ему не хотелось огорчать ее еще больше.

Девочка напряженно смотрела ему в глаза, словно умела проникать взглядом в чужие мысли и хотела узнать секрет еще прежде, чем Сновидец заговорит. Он чувствовал, как токи энергии перетекают от него к ней и обратно. Ее детское личико, такое красивое и милое, ее широко распахнутые глаза — все было исполнено времени и печали.

— Ты — сон, — сказала она. — Я настоящая, а ты — сон.

Он смотрел на нее, потрясенный. Ее голос опять изменился. Теперь он стал по-настоящему женским, соблазнительно-вкрадчивым. Она отвела взгляд. Что-то не так, подумал Сновидец. Что-то было неправильно в том, как она повернула голову, как ее волосы взметнулись и вновь упали на плечи. Она рассмеялась. И смех тоже был неправильным.

Лоб Сновидца покрылся испариной. Перед мысленным взором предстала Талис. Обнаженная красота… тонкие руки в ярко-красных потеках, словно по ним разлилось… разливалось… благоуханное масло… ее ноги… да, ноги… стройные… крепкие… изящные. Ему захотелось потрогать их, прикоснуться…

— Хочешь меня? — спросила она.

Время остановилось…

Он вдруг осознал, что его похотливый взгляд напугал Дже~нис. Она замолчала и просто смотрела на него, и у нее были такие глаза… Сновидец закрыл лицо руками. Ему было стыдно. И еще у него было странное чувство, что эта история его запятнала, оставила на нем свою метку. Она оплетала его, превращала в живой набор знаков, содержащих некое закодированное сообщение; и впервые за долгие годы его душа преисполнилась жгучего, первобытного гнева. Руки сами сжались в кулаки — глаза взревели опаляющей яростью.

Дже~нис попятилась, растерянная, встревоженная.

— Я знаю, что что-то не так, и мне страшно. Не хочу знать, что это такое. Боюсь. — Ее голос дрожал. — Я знаю, что ты в беде, а мама всегда говорит, что нужно помогать людям в беде. Я не знаю, хороший ты или плохой. Наверное, все-таки хороший. Ты не такой, как другие. И ты очень красивый, как герой сказки. Я люблю, когда сказки ничем не кончаются. Как будто они продолжаются всегда, и их герои живут всегда, и я сама никогда не вырасту, и не стану старой, и не умру… не умру… не умру. — Ее голос растаял эхом вдали.

Он поднял голову. Слезы текли по щекам.

— Дже~нис, не бойся. Пожалуйста. Я не хотел тебя напугать. Просто я потерялся и не знаю, что делать дальше. Ты мне поможешь, Дже~нис?

Она долго смотрела на него, а потом подошла — осторожно, с опаской — и взяла его за руку. Ее детская ручка была такой легкой и хрупкой.

— Я… я тебе помогу, — сказала она, запинаясь. — Мама… мама слышала… мама знает, чем кончается эта история. — Она умолкла на миг, как будто решая, стоит ли продолжать. — Это было давно… но она помнит, что было, когда меня еще не было… и она помнит бабушку молодой.

Он чувствовал, как ее страх отступает, словно отслаиваясь по чуть-чуть.

— Отведешь меня к своей маме? — спросил он. — Она сейчас дома? А скоро придет?

Дже~нис покачала головой.

— Она служит в Храме, и когда Кристаллы Жизни говорят, жрицы должны быть при них. В Храм никого не пускают, только тех, кто там служит. И потом, ты такой странный… тебя все равно бы туда не пустили. Тебе не нужно туда ходить, потому что тебе будет плохо. Мне почему-то так кажется.