За гранью дозволенного - Митч Каллин Страница 21

И тем не менее оставалось несколько вопросов, на которые не было ответа, и, хотя видеосъемка и ветровка казались достаточно сокрушительными уликами, требовались, без сомнения, ещё кое-какие улики. Так что, пока он спал в тот день после полудня, оставался в мире и покое в комнате для гостей, в полиции выписывали ордер на обыск — однажды полученный, это знал Росас, он давал им право начать задавать неприятные вопросы, и настоящее расследование могло в конце концов начаться.

Звонок в дверь прозвенел, когда шло «Доброе утро, Америка».

Пока Джулия в халате поднималась с кушетки, её мужу снился японский монастырь, пожилой священник выметает брусчатку дорожек, свистом подзывает пять или шесть серых полосатых кошек, они вылезают из-под его одеяния, пытаются залезть на руки, мурча и царапая его штаны.

— Убери их! — сказал он священнику. — У меня на них аллергия!

Священник продолжал подметать и насвистывать, не обращая на него никакого внимания.

К тому времени, как Джулия отперла парадную дверь, обнаружив на крыльце детектива Росаса с его командой, он был где-то далеко — неторопливо пересекал пологий холм, пробирался сквозь плотную листву.

— Могу я вам помочь? — спросила Джулия, одной рукой пытаясь пригладить растрёпанные волосы, другой держа чашку кофе.

— Сожалею, что побеспокоили вас так рано, — сказал Росас, протягивая сложенный лист бумаги.

— Что это такое?..

Каким сбитым с толку было её заспанное лицо, когда она безразлично взяла протянутую бумагу, не спуская глаз с Росаса.

— Что происходит?

— У нас выписан ордер на обыск — так что я буду очень признателен, если вы и остальные будете так добры подождать снаружи. Вы одна?

— Нет.

— Вы не одна?

— Нет.

— Кто ещё есть в доме?

— Мой муж, мой сын и моя дочь — это всё.

— Больше никого?

— Нет, я не понимаю…

— Мне очень жаль, — сказал Росас, выражая некоторое сочувствие. — Вам нужно собрать семью вместе и немного подождать снаружи, пожалуйста.

Детектив кивнул своей команде, чтобы та следовала за ним, и, шагнув мимо Джулии, прошёл в дом.

Теперь Джон купался в сепии — или, скорее, он был и на небе и на земле, кактусы и суккуленты вокруг него, всё, кроме его тела, стало коричневым; его вытянутые вперёд руки были палево-бледными; его указательные пальцы вели через пустыню к хаотично выстроенной крепости из красного камня, где-то каркал ворон, издавал мучительный крик, который дезориентировал его.

— Вставай.

И сразу же резкий ветер обдал его спину, ворон прокричал ещё раз.

— Ты меня слышал?

Джулия растолкала его в комнате для гостей.

— Вставай, здесь полиция, они обыскивают дом. Давай же, они хотят, чтобы мы все собрались внизу. Я буду во дворе с детьми, вставай, хорошо?

Её голос звучал без эмоций, немного походил на голос робота, — открыв глаза, он удивился, правильно ли он её расслышал.

— Джулия, — сказал он, переворачиваясь под простынёй.

Или, может быть, она сказала вместо этого что-то ещё, что-то, чего он не понял, находясь между сном и бодрствованием.

— Джулия, — сказал он снова, садясь и глядя, как она выплывает из комнаты и удаляется по коридору.

Тем не менее какое-то время его сознание оставалось затуманенным, несобранным (фрагменты сна всплывали в сознании — коричневые облака, коричневая пыль). Он немного побарахтался, прежде чем вылезти из кровати и покинуть комнату, неспешно натянул на себя халат, выходя в коридор, провёл рукой по растрёпанным волосам, спустился вниз по лестнице. Затем, словно смутное воспоминание снов уступило место более живому ночному кошмару, шагнул, ошеломлённый, на нижнюю ступеньку лестницы, застыл, словно столб, словно призрак, потерянный среди живых: мужчины и женщины в тёмно-синих футболках и чёрных брюках были повсюду, официальные представители методично делали свою работу в белых перчатках — кто-то обыскивал ящики в столовой, кто-то поднимал занавески или искал что-то под кушеткой, несколько человек делали записи в блокнотах.

— Доброе утро, — сказал один из мужчин, задев его.

— Доброе утро, — пробормотал он, опуская голову, и в то мгновение подумал: «Ты обещал мне — мы договорились».

Сзади на его плечо опустилась чья-то рука.

— Послушайте, вам нужно побыть снаружи, хорошо?

Он обернулся, обнаружил около себя Росаса. Детектив улыбнулся, слегка сжал его плечо; затем рука в перчатке поднялась, указывая пальцем в сторону открытой парадной двери.

— Не думаю, что мы задержимся слишком долго, мистер Коннор, но вам придётся подождать снаружи со своей семьёй.

— Да, конечно, — сказал он.

— Мы это ценим, — произнёс Росас, отходя.

Теперь он двинулся вперёд, рассеянно коснулся того места, по которому похлопала рука детектива, направился туда, где Джулия стояла покинутая на крыльце — руки сложены, несчастный взгляд ищет у него какого-то объяснения. Он ничего не ответил на её призыв, вместо этого посмотрел во двор: утренний свет падал на траву, тепло и призывно; отражался от боковых зеркал двух полицейских фургонов, от хромированных деталей четырёх автомобилей без опознавательных знаков.

— Почему они здесь? — спросила Джулия.

— Не знаю, — ответил он.

Дэвид и Моника, наполовину проснувшиеся, сидели внизу ступенек, всё ещё в пижамах, молча глядели, как команда следователей входит и выходит с пустыми руками через дверной проём (время от времени кто-нибудь проводил по их волосам руками в белых перчатках).

— Чего они хотят?

— Не знаю.

Его оцепеневшее лицо не желало выдавать грядущей беды, только смущение.

«Почему это происходит? — хотелось ему спросить Росаса. — Почему вы делаете это со мной? Мы заключили сделку, вы обещали».

— Я просто не понимаю, — возмутилась Джулия и начала плакать, беззвучно всхлипывать, смахивая слёзы рукавом халата. — Я не понимаю…

— Я тоже, — вздохнул он, замечая, что несколько любопытных соседей уже замешкались на подъездной дорожке, что автомобили замедляют ход, проезжая мимо их дома.

Гнев неожиданно оживил его. Он представил себе, как найдёт Росаса, станет с детективом лицом к лицу и спросит: неужели им необходимо было столько машин? Разве нужно было заставить всю подъездную дорожку, проехаться колёсами по утренним газетам? Потому что, как бы там они ни искали, они этого не найдут. Он ничего не сделал, он уже это объяснил, ты, сукин сын! Они превратили его жизнь в неразбериху, создали ненужное количество проблем — у нас был договор, чёрт тебя побери!

Но в конце концов именно Росас нашёл его, позвал на кухню для частной беседы. Но к этому моменту он увидел, как его коробку с инструментами вытаскивают из дома, и всё его негодование выветрилось — и в незастёгнутом халате он, ссутулившись, пошёл перед Росасом, словно зомби, онемев, неспособный встретиться с детективом взглядом. То, что он услышал, казалось совершенно смехотворным, как по сценарию: не покидайте город, никуда не уезжайте, оставайтесь на связи.