Священная швабра, или Клуб анонимных невест - Светлана Борминская Страница 21

Постоял, ничего вразумительного не увидел, и за десять минут добежал до гостиницы.

— А я думала, вы сегодня в городе ночуете! — прошипела гостиничная дежурная, глядя на него с плохо скрываемым презрением. Так, по крайней мере, показалось майору Рогаткину, и он даже расстроился, ненадолго, правда. Больше, чем на три минуты он расстраиваться не умел.

Умывшись и поставив на зарядку телефон, Лев Тимофеевич лёг, накрывшись с головой сразу двумя шерстяными одеялами. В номере было холодно, почти как на улице, что для здорового сна, между прочим, было полезно — не надо на стул залезать и форточку открывать. Спи спокойно, как есть.

«Ультиматум»

Старший следователь Тихорецкой прокуратуры Светлана Георгиевна Дочкина в обеденный перерыв забежала в придорожное бистро «Тихорецкие блины» и, купив три блинчика-конверта из гречневой муки с клюквой, начала их есть, запивая чаем и грустно вспоминая своего вчерашнего гостя. За стойкой барменши по телевизору заканчивались новости и начинался блок рекламы.

— Хочешь, погромче сделаю, Свет? — подмигнула барменша, когда Светлана Георгиевна повернулась правым ухом к телевизору. — Сейчас занятное шоу будет.

Ток-шоу «Ультиматум» действительно началось через несколько минут, и Дочкина пересела поближе.

— Инокиня Ольга, какой ультиматум вы хотели бы озвучить здесь и сейчас?.. — обратилась ведущая ток-шоу к одной из участниц, сидящих в студии.

— Я хочу предъявить свой ультиматум военкомату, который забрал в армию моего воспитанника Андрюшу Шабалкина! — старушка в длинном платье встала и перекрестилась. — Из армии он так и не вернулся, его нет ни в списках мёртвых, ни в списках живых.

Светлана Георгиевна чуть не подавилась блином — на экране показывали фотографию того самого солдата, которого разыскивал майор Рогаткин. Старший следователь Дочкина грустно посмотрела на недоеденный блин с клюквой и пустой стакан из-под чая.

Знакомые пэпээсники поздоровались с ней на выходе из блинной. Дочкина ответила на приветствие и прошла к кассе, чтобы купить ещё чаю, а сержанты патрульно-постовой службы Долгов и Лапшин, выйдя на крыльцо, о чём-то горячо заспорили.

Тем временем, на экране представительница комитета солдатских матерей подтвердила информацию об исчезнувшем солдате Шабалкине, и добавила, что солдат вёз из Ростова в Москву для захоронения три гроба с опознанными телами военнослужащих из Чечни, но скорбный груз в столицу так и не доехал.

— До прокуратуры довезёте? — Дочкина не допив чай накинула полушубок и выскочила на улицу.

Сержант Лапшин неуверенно оглянулся на напарника.

— Мы в другую сторону, ну да ладно, — улыбнулся сержант Виктор Долгов. — Садись, Светлана Георгиевна, домчим с ветерком!

Дочкина обратила внимание на опухшую нижнюю челюсть Долгова.

— Привычный вывих, — поморщился тот, поспешно отворачиваясь.

— Это как? — спросила Светлана.

— Ну, если откусит слишком большой кусок, то челюсть и выскакивает, — хмыкнул Лапшин, выезжая со стоянки на дорогу.

— Сочувствую, Вить, — задумчиво пробормотала Дочкина.

В глаза било яркое солнце, а у Светланы Георгиевны на губах вдруг заиграла улыбка. «Всё будет хорошо», — неожиданно подумала она о скорой встрече с Львом Тимофеевичем.

Блудница Зара

В Пряткино про Шабалкиных помнили. В сельском совете следователю рассказали, что двадцать лет назад у Шабалкиных родился мальчик Андрей, но затем семья уехала на заработки и больше о них никто не слышал.

— Вон, кстати, их дом, — зевнула секретарь и, достав из раскрытой сумки помаду, покосилась на следователя и с сожалением убрала её обратно. — Пойдёмте к тому окну, я вам его покажу.

И Льву Тимофеевичу показали из окна сельсовета вполне жилой, с закрытыми ставнями дом. С обеих сторон стояли крепкие кирпичные особнячки с глухими заборами, и забор у дома Шабалкиных также был не повален, видимо, соседи изредка подправляли его, чтобы он не слишком привлекал внимание бродяг.

Рогаткин стоял на автобусной остановке уже полчаса и успел замёрзнуть, когда проходящий мимо него второй раз дед прокричал ему прямо в ухо:

— Парень! Эй, парень! Не замерз, а?..

Лев Тимофеевич вздрогнул и повернулся.

— Замёрз, как собака, — буркнул он, глядя на утеплённого деда, тот тянул на санках флягу с водой.

— Автобус будет только в четвёртом часу. Не отморозь себе тут…

— А как же?.. — перебил следователь.

— Голосовать умеешь? — хитро прищурился дед. — А не умеешь, ну тогда иди пешком! — и раздувая ноздри кивнул на морозный Тихорецкий тракт.

И Лев Тимофеевич пошел пешком, поглядывая на снегирей на ветках и прыгающих под ногами синиц.

Ветер от проезжавших машин и холод внезапно отошли на второй план — впереди стояла девушка в беличьей шубке и активно голосовала.

«Проголосуем и доедем вместе», — обрадовался Лев Тимофеевич и прибавил шагу. Не доходя до девушки пары метров, старший следователь упреждающе чихнул.

— Чего встал?! — как в замедленном кадре обернулась девушка. — Пробегай мимо! — прерительно добавила она и снова повернулась к дороге.

Со стороны Тихорецка двигалась большая фура. Водитель, оглушительно просигналив, с ветерком промчался мимо, обдав их бензиново-морозной гарью.

— Девушка, вы такая красивая, а я замёрз, давайте вот что сделаем… — начал следователь.

— Чего тебе дать, паря? — повернувшись, визгливо крикнула девушка, взглядом припечатав Льва Тимофеевича к тому месту, на котором он стоял.

«Кажется, я излишне нервничаю», — догадался следователь.

— Ну, чо встал-то?.. Проходи! — на Льва Тимофеевича раздражённо глядели два в разное время подбитых глаза. — Клиентов распугиваешь, блин…

Рогаткин снял очки и протёр их варежкой.

«Это — блудница, а вовсе не девушка!» — наконец дошло до него.

Лев Тимофеевич на дух не переносил все другие определения падших женщин, ведь даже в Библии их называли «блудницами» и «мессалинами», а не как-то там иначе.

Рогаткин надел очки и огляделся — с обеих сторон дороги простиралось бескрайнее поле, по которому сумасшедший ветер гнал позёмку. Где-то из вышины, из самого космоса сияло солнце, освещая землю.

«Мы два человека на этой земле — мужчина и женщина. Адам и Ева, — внезапно по телу пробежали мелкие мурашки. — Адам — одинок, Ева — продажна, а вокруг непреходящая зима нашей жизни… Зачем, о, боже, мы странные, встретились тут?»

Девушка, словно угадав его мысли, шмыгнула носом и подбоченилась.

— Да это я сегодня тут долго стою, а обычно меня сразу берут!.. Я без клиента ни дня! Чо, по мне не видно разве?..

— Значит, сегодня у вас неудачный день? — осторожным кивком обозначил своё присутствие Лев Тимофеевич.