Исход - Элизабет Говард Страница 20

Они встретились за обедом в одном из пабов Бромли на следующий день.

– Хорошего обеда не жди, – предупредила Стелла по телефону, – зато если хочешь поговорить, там будет тихо.

Паб пустовал.

– Как ты узнала, что я хочу поговорить?

– Ну, вряд ли ты потащилась бы в такую даль, только чтобы поглядеть на меня.

– А я, между прочим, рада тебя видеть. Извини, что потеряла связь с тобой.

– Хоть мы и не виделись, не думаю, что мы потеряли связь. – Она занялась меню. – Давай сначала закажем еду. Итак. Можешь взять суп – томатный – или грейпфрут. И то, и другое будет консервированным. На твое счастье, из разных банок. На второе выбирай или картофельную запеканку с мясом, или филе камбалы. Советую камбалу. К ней дают настоящий картофель фри, а в запеканку кладут мерзкий сушеный.

– Выбирай ты, мне в самом деле все равно.

По причине, которой Луиза не поняла, на глаза у нее навернулись слезы. Смаргивая их, она увидела, как в улыбке подруги знакомо смешались цинизм и симпатия, и узнала их фамильную черту: так улыбался ее отец.

Стелла заказала еду, потом подтолкнула к ней через стол пачку сигарет.

– Не знала, что ты пристрастилась к курению.

– Я – нет. Это для тебя. Покури. Еду принесут еще не скоро. Рассказывай все, о чем пришла рассказать.

– Даже не знаю, с чего начать.

– Это из-за Майкла?

Она кивнула.

– Так не годится. Я не гожусь. Не надо было мне выходить за него.

– Значит, ты влюблена в другого?

– Нет. Была когда-то.

– И что же?

– Он умер. Его убили.

– И ты, стало быть, до сих пор с ним.

– С Майклом?

– С любимым. Очень трудно разлюбить человека, когда он умирает. Искренне сочувствую тебе, – добавила она, – но я знала, что Майкла ты не любишь.

– Я думала, что люблю.

– И об этом знаю. Долго ему еще служить на флоте?

Луиза объяснила насчет службы.

Тем временем принесли суп и тарелку с двумя кусками сероватого хлеба.

– Так что, как видишь, я надеялась, что у меня будет целых два года, чтобы все обдумать… то есть решить.

– Ты и так можешь, разве нет?

Она поразилась этой мысли и отвергла ее.

– Это было бы уже не то. Ведь он почти все время здесь. А теперь, когда его родные вернулись в Лондон, придется ужинать с ними хотя бы раз в неделю. Его мать меня ненавидит. Он рассказал ей о том, другом, и конечно, теперь она ненавидит меня еще сильнее.

– А как малыш?

– Он замечательный. Нам очень повезло с няней. Его-то Зи обожает. Выглядит он точь-в-точь как Майкл в том же возрасте – так она говорит. – Луиза почувствовала на себе взгляд Стеллы, попыталась посмотреть ей в глаза и не смогла.

Официантка принесла им рыбу.

– Все в порядке? – спросила она, убирая тарелки с нетронутым супом.

– Да, спасибо. Мы заговорились, и он остыл.

Когда она отошла, Стелла спросила:

– Чем хочешь заняться, если уйдешь?

– Не знаю. Видимо, попробую найти работу. Денег у меня нет, так что придется. И какое-нибудь жилье, – после паузы добавила она.

– Судя по голосу, от этой перспективы ты не в восторге.

– Так и есть. А с чего ты взяла, что я буду в восторге хоть от чего-нибудь? У меня вся жизнь кувырком.

– Съешь хоть что-нибудь, Луиза. Надо питаться.

Она отделила от черной рыбьей кожи ломтик мяса и положила в рот.

– Вкус у нее отвратный, правда? Как загустевшая мерзлая вода.

– У камбалы?

– Няня дает ее Себастьяну на обед. Он ее не выносит. – Она взяла пальцами ломтик картошки и съела. – И все-таки. Если ты считала, что мне не стоит выходить за Майкла, почему не сказала мне?

– Ох, Луиза, и что бы из этого вышло, как ты думаешь? Такие советы никто не принимает, кем бы ни был советчик.

– Но я же здесь: спрашиваю тебя, как, по-твоему, мне следует поступить!

– Правда?

– Да! Да, так и есть.

– Ну что ж. Раз ты уже вышла за Майкла и у тебя ребенок, думаю, ты должна сделать все возможное и полностью удостовериться, что у тебя ничего не выйдет. Ты не смогла бы, если бы он уплыл в Тихий океан, а теперь, когда он рядом, сможешь.

– Он спит с другой. А может, и с другими.

Известие Стеллу не тронуло.

– А ты была ему верна?

Луиза ощутила, как вспыхнули ее щеки.

– Нет. Ну, у меня был роман – после смерти Хьюго. Но это ничего не значит.

– Дело действительно не в этом, так?

– О чем ты?

– Я про то, что твое отношение к тому, что ты сделала, не отменяет сам факт того, что ты это сделала.

– Не отменяет. Не надо было мне, конечно.

– Я ведь тебя не осуждаю…

– Еще как осуждаешь.

– Нет. Просто хочу расставить все по местам. По-моему, тебе надо с кем-нибудь поговорить.

– Вот я и говорю – с тобой.

– Нет, я имею в виду профессионала. Мне думается, должно быть еще много такого, что ты от меня скрываешь. И то, в чем не признаёшься даже себе.

– По-твоему, я с приветом, или как? Хочешь сказать, что мне надо к психиатру? – Она даже никогда не слышала, чтобы кто-нибудь решался на такое. – Скажи честно, ты правда считаешь меня сумасшедшей?

– Не болтай чепухи. Конечно, сумасшедшей я тебя не считаю, но видно же, что ты несчастна, и по-моему, продолжаешь делать то, от чего становишься еще несчастнее. Возможно, тебе следовало бы выяснить почему.

– Хочешь сказать, если мне объяснят, что причиной всему моя влюбленность в собственного отца, или наговорят еще какой-нибудь фрейдистской чепухи, все сразу наладится? Ведь все они считают: если с человеком что-то не так, то это как-то связано с сексом или с его родителями, да? – Ей хотелось закурить, но руки тряслись, а она не желала, чтобы это видела Стелла, которая как будто примкнула к врагам.

Стелла протянула руку, вынула из пачки сигарету, сунула ее Луизе в рот и поднесла огонек.

– Все в нас как-то связано с нашими родителями, – сказала она, – и, наверное, с сексом тоже. Насчет этого точно не знаю. Зато кое-что знаю про несчастья – благодаря моей тете, папиной сестре, которая живет с нами.

– А она-то почему несчастна?

– Дядю Луиса отправили в Аушвиц. Понадобилось несколько недель, чтобы выяснить это. Нам известно только, что он попал туда в июне 1944 года. И сам дядя Луис, и его совсем старенькие родители, и его сестра. Один из друзей видел, как их забирали.