Полчасика для Сократа - Иван Краус Страница 20

(Старинное чешское предание гласит, что в глубине горы Бланик дремлет рыцарское войско. Когда настанет самое тяжелое время, проснутся рыцари, выйдут из горы, и святой Вацлав на белом коне поведет их на помощь чехам…)

Над Блаником сияло солнце. В пещере было уютно. Рыцари восседали вокруг стола и просматривали поступившую почту.

— Друзья, — возвестил Моймир, который вел заседание, — к нам опять поступила масса писем с просьбой о помощи.

— Люди вечно недовольны, — вздохнул Вратислав.

— И то правда, — поддакнул Радуз, — они жалуются всегда, когда меняется режим. Вспомните сорок восьмой год.

— Пишут, что растет преступность, — молвил Моймир, заглядывая в одно письмо.

— Это дело полиции, — откликнулся Крутинога.

— Много жалоб на растущее влияние мафии, — поведал Моймир.

— Типичная проблема свободного рынка, ничего не поделаешь, — изрек Кветослав, в свободное ото сна время почитывавший иностранную прессу.

— Многие переживают, что у молодежи плохо с моральными устоями, — продолжал Моймир.

— А когда было хорошо? — вскинулся Анастас. — Нравственность военной операцией не поднимешь.

Моймир перебрал очередную пачку писем и почесал в затылке.

— Нарастает-де расизм.

— Это вопрос воспитания, — рассудил Зруд.

— Вообще-то я бы особо не напрягался, так как договор четко определяет, когда мы должны покинуть пещеру и идти на помощь, — промолвил Православ.

— Когда станет совсем худо, — хором отозвались несколько рыцарей из глубины пещеры.

— Вопрос только в том, что под состоянием «совсем худо», в сущности, понимать, — осведомился Мната, который своим философствованием подчас действовал всем на нервы.

— Совсем худо — это когда голод, а сейчас народ не голодает, — провозгласил с набитым ртом Хрудош.

— Необязательно быть голодным, чтобы ощущать несовершенство бытия, — воспротивился вдумчивый Мната.

— Нечего умничать, — разбранил его Гневса, — люди не голодают, могут путешествовать и говорить, что думают.

Слово взял Православ:

— Договор строго устанавливает положение, при котором мы должны вмешаться. Когда народу будет совсем худо. Разумеется, правовое наполнение условия может произойти только в том случае, если мы сами придем к заключению о том, что настала инкриминируемая ситуация. Что касается народа, последний может просить о помощи как в индивидуальном порядке, так и в форме коллективных обращений, но ни в коем случае не вправе таковую требовать… Речь идет, по сути, о договорном обязательстве на время действия упомянутого договора.

— Ничего не понял, — проворчал Страхош.

— Сейчас растолкую, — продолжал Православ, глядя в какие-то бумаги. — Речь идет об обязательстве, которое не может быть расторгнуто нами в одностороннем порядке, но которое вместе с тем не подлежит опротестованию противной стороной, то есть чешским народом, его представителями или же доверителями. Так что, в случае невыполнения обязательств, народ не может подать иск или взыскать неустойку.

— А если мы как бы выступим на подмогу, то получим, типа, вознаграждение? — вопросил Дласт.

Православ глянул в документы:

— К сожалению, в договоре об этом ничего не сказано. Он составлялся в сжатые сроки.

— И тут нам ничего не светит, — проворчал Гневса.

— А ведь мы служим уже не одну сотню лет, господа, — опечалился Змлат.

— Без права на пенсию, — присовокупил Далимил.

— Договор надо менять, — порешил Цтирад.

Завиш предложил внести в грамоту дополнение. Православ выступил за временные ограничения, которые бы определяли срок действия обязательства по отношению к народу. Поскольку некоторые коллеги его не поняли, он разъяснил, что имеется в виду:

— Допустим, мы ограничиваем срок двухтысячным годом. Если до этого времени народу со всей очевидностью не станет совсем худо, наша часть обязательства по защитной операции, равно как и договор в целом утрачивают силу.

— Ну, хорошо, а мы-то что получим за свою службу? — вспылил Кршесомысл.

И остальные рыцари вознегодовали, заявив, что не собираются вечно ждать, когда же потребуется прийти на выручку, да еще и безвозмездно.

— Спокойствие, господа, мы найдем какую-нибудь лазейку, — успокаивал разгоряченных коллег Православ.

Моймир хотел было зачитать вслух остальные письма, но его никто не слушал. Гневса предложил начислять народу за каждый день рыцарского служения абонентскую плату.

— Тариф должен составить определенный процент от национального дохода, — подхватил Бивой.

— Будет вам, опомнитесь, ведь у народа неисчислимые долги, — взывал к рыцарям Мната.

— Пусть займут, — вскричал Божетех, вспомнив, что в Южной Чехии у него есть замок, за который ему кое-кто задолжал арендную плату за пару-тройку столетий. Здислав призывал не забывать об инфляции. Хрудош подсчитал прибыль, потерянную из-за вечного ожидания. Стремглав решил добавить к сумме проценты. Радобыл требовал доплату за разлуку с семьей и вредные условия жизни. Моймир пытался утихомирить рыцарей, но на него никто не обращал внимания.

Все столпились вокруг стола и погрузились в расчеты, вознамерившись изрядно посчитаться с народом за пару-тройку столетий.

Один Мната сидел в стороне и ворчал: «Какой народ, такие и рыцари…»