Навеки Элис - Лайза Дженова Страница 20

— Нет.

— Вам следует подумать о том, как рассказать им об этом в ближайшее время. Я знаю, это слишком серьезно, чтобы выложить все сразу. Тем более, как я понимаю, вы еще сами не привыкли к этой мысли. Но это прогрессирующая болезнь, вы можете откладывать разговор с детьми, но тогда, возможно, наступит момент, когда вы уже будете не в состоянии объяснить им все так, как сделали бы это сейчас. Или вы бы хотели, чтобы это сделал Джон?

— Нет, мы поговорим с ними, — сказала Элис.

— У кого-нибудь из ваших детей есть дети?

«Анна и Чарли».

— Пока нет, — ответила Элис.

— Если они планируют завести детей, эта информация будет иметь для них очень большое значение. Я собрала кое-какие данные, которые вы можете им передать, если захотите. И еще. Вот моя визитка и визитка терапевта, он специалист по работе с семьями, которые прошли через генетическое обследование. У вас есть ко мне еще какие-нибудь вопросы? Я постараюсь ответить.

— Нет, кажется, все.

— Мне жаль, что я не смогла предоставить вам результаты, на которые вы надеялись.

— Мне тоже.

Никто из них не проронил ни слова. Они сели в машину, Джон заплатил за парковку и вырулил на Сторроу-драйв. Уже вторую неделю дул промозглый ветер, и температура держалась ниже ноля. Непогода разогнала любителей пробежек по домам. Тренажер или ожидание — больше им ничего не остается. Элис терпеть не могла тренажеры. Она ждала, что Джон скажет хоть что-нибудь. Но он не проронил ни слова. Всю дорогу домой он плакал.

Март 2004 года

Элис вскрыла пластиковую упаковку дозатора и высыпала на ладонь семь маленьких синих таблеток, назначенных на понедельник. Джон зачем-то зашел в кухню, но, увидев, что у нее в руке, развернулся на сто восемьдесят градусов и вышел, как будто застал свою мать голой. Он не мог видеть, как она принимает лекарства. Его можно было перебить на полуслове, сбить с мысли, но, если она брала в руки дозатор, он уходил из комнаты. К этому нечего было добавить.

Элис проглотила таблетки в три приема и запила горячим чаем. Для нее эта процедура тоже была не из приятных. Она сидела возле кухонного стола, дула на горячий чай и слушала, как в спальне у нее над головой ходит Джон.

— Что ты ищешь? — крикнула она.

— Ничего, — прокричал он в ответ.

Наверняка очки. После визита к консультанту по генетике он уже месяц не просил ее помочь найти очки или ключи, хотя вычислить самому, где они лежат, было для него непосильной задачей.

Джон быстро прошел в кухню.

— Я могу помочь? — спросила она.

— Нет, все в порядке.

Элис пыталась понять, почему он стал вести себя так независимо. Он не хочет ее загружать, когда ищет потерянные вещи? Или привыкает справляться без нее? Или ему просто неловко просить помощи у человека с Альцгеймером? Элис разглядывала натюрморт с яблоком и персиком на стене, который висел там не меньше десяти лет, пила чай маленькими глотками и слушала, как за спиной Джон перебирает почту на барной стойке.

Он прошел мимо нее в холл. Открылась дверца гардероба в прихожей. Закрылась дверца гардероба в прихожей. Она слышала, как выдвигаются и задвигаются полки тумбочки.

— Ты готова? — позвал Джон.

Элис допила чай и вышла в прихожую. Джон уже был в пальто, очки на макушке, ключи в руке.

— Да, — сказала она и вышла следом за ним.

Начало весны в Кембридже — отвратительное, непредсказуемое время года. На деревьях еще не распустились почки, тюльпанам не хватает ни смелости, ни безрассудства, чтобы вынырнуть из-под снега, покрытого коркой, и древесные лягушки еще не распевают свои песни. Улицы узкие от потемневших снежных заносов. Оттепель к вечеру сменяется похолоданием, и тротуары и дорожки на Гарвард-сквер превращаются в скользкие полоски черного льда. Дата на календаре кажется издевкой — все понимают, что где-то уже наступила весна, люди ходят в рубашках с коротким рукавом, а по утрам их будит щебет дроздов. Но в Кембридже холод даже не думает сдавать позиции. Единственными птицами, чье «пение» слышала Элис, пока они шли к кампусу, были вороны.

Джон согласился каждое утро провожать ее до Гарварда. Она сказала, что боится потеряться. На самом деле ей хотелось вернуть то время, когда утренние прогулки были для них традицией. К несчастью, риск попасть под машину оказался меньше, чем сломать что-нибудь на скользком тротуаре, и они были вынуждены передвигаться гуськом. И в молчании.

Камешек попал Элис в правую туфлю. У нее был выбор: остановиться посреди дороги и вытряхнуть его или потерпеть до кафе «У Джерри». Чтобы вытряхнуть туфлю, пришлось бы балансировать на одной ноге, а другую выставить на холодный воздух. Она решила потерпеть два квартала.

Расположенное на полпути между Гарвард-сквер и Портер-сквер кафе «У Джерри» стало пристанищем для кофеманов задолго до нашествия «Старбакса». Меню оставалось неизменным со времен студенчества Элис: кофе, чай, выпечка и сэндвичи. Только в цены, написанные мелом, периодически вносились поправки, о чем можно было догадаться по белым разводам вокруг цифр и по разнице почерков в левом и правом столбце меню. Элис в затруднении изучала дощечку с меню за прилавком.

— Доброе утро, Джесс, кофе и булочку с корицей, пожалуйста, — попросил Джон.

— Мне тоже, — сказала Элис.

— Ты же не любишь кофе, — возразил он.

— Нет, люблю.

— Нет, не любишь. Она будет чай с лимоном.

— Я хочу кофе с булочкой.

Джесс взглянула на Джона, ожидая дальнейших возражений, но ему уже расхотелось спорить.

Выйдя на улицу, Элис отпила глоток кофе. Горький неприятный вкус совсем не соответствовал дивному аромату напитка.

— Ну, как тебе кофе? — поинтересовался Джон.

— Чудесно.

По дороге в кампус Элис пила кофе, чтобы не разозлить Джона. Она мечтала поскорее оказаться в своем офисе, где можно будет выбросить стаканчик в мусор. К тому же ей отчаянно хотелось вытряхнуть камешек из туфли.

Туфли сняты, кофе в мусоре. Первым делом Элис открыла почту и увидела письмо от Анны.

Мама, привет!

Мы хотели бы пойти на ужин, но на этой неделе не получится из-за процесса Чарли. Как насчет следующей недели? В какие дни вам с папой удобно? Мы свободны все вечера, кроме среды и пятницы.

Анна

Элис смотрела на насмешливо подмигивающий курсор и пыталась представить слова, которые напишет в ответе на письмо. Преобразование мыслей в устную речь, письменную или в набранный на клавиатуре текст часто требовало от нее определенных усилий и терпения. Она была уже не так уверена в правильном написании слов, а когда-то ее способности заслужили золотую медаль и похвалы преподавателей.