Светила - Элеанор Каттон Страница 20

– А говоря о барках, – промолвил он (до сих пор речь шла о бригантинах), – я за последний год частенько видел ваш «Добрый путь» по эту сторону отмели. «Добрый путь» – это ведь ваше судно, не так ли?

К вящему удивлению Балфура, эта реплика была встречена гробовым молчанием. Лодербек лишь наклонил голову, словно собеседник поставил перед ним серьезнейшую философскую проблему и ему хотелось поразмыслить над нею в одиночестве.

– Оснастка у него первоклассная, – похвалил Балфур. – Просто залюбуешься!

Помощники переглянулись.

– И это, безусловно, лишний раз подтверждает наш с вами довод, мистер Л., – промолвил Огастес Смит, нарушив наконец заколдованную тишину. – Даже барк маневреннее бригантины: половины команды хватает за глаза и суетни в два раза меньше. Не будет же он этого отрицать!

– Да, – отозвался Лодербек, словно очнувшись. И обернулся к Джоку. – Не будете же вы этого отрицать?

Джок усмехнулся с набитым ртом:

– Буду. У вас команда в два раза меньше, зато у меня – вполовину меньше снастей, так где, по-вашему, больше суетни? По мне, так ходкость куда важнее маневренности.

– Как насчет компромисса? – предложил Огастес. – Возьмем баркентину.

Джок покачал головой:

– Я уже говорил и повторю снова: из трех мачт одна точно лишняя.

– Зато скорость побольше, чем у барка. – Огастес тронул Лодербека за локоть. – Как насчет вашего «Полета фантазии»? У него ж косые паруса на грот-мачте, так?

Интуиция не подсказала Балфуру, что помощники стараются увести разговор от предложенной им темы; он подумал, что, вероятно, политик просто недослышал. Балфур возвысил голос и попытался снова:

– Так вот, я все о вашем «Добром пути». Этот барк здесь регулярно ходит. Оснастка, говорю, первоклассная. Я его частенько по эту сторону отмели вижу. Сдается мне, он и ходкий, и маневренный. Вот честное слово, кораблик что надо!

Алистер Лодербек вздохнул. Запрокинул голову, сощурился, глядя на балки; на губах его блуждала глупая улыбка – улыбка человека, к конфузу не привыкшего, позже понял Балфур. (Никогда прежде, вплоть до этого утра, ему не доводилось слышать, чтобы Лодербек признавался в какой-либо слабости.)

Наконец Лодербек проговорил, по-прежнему щурясь на потолок:

– Этот барк более не принадлежит мне. – Голос его звучал вымученно, словно из-за улыбки несколько истончился.

– Вот оно что! – подивился Балфур. – Махнулись никак – обменяли на посудину побольше?

– Нет, я его продал. Раз и навсегда.

– За золото?

Лодербек помолчал минуту и затем произнес:

– Да.

– Вот оно что! – повторил Балфур. – Вот просто взяли и продали. А покупатель кто?

– Капитан корабля.

– Ого-о! – весело выдохнул Балфур. – Здесь я вам не завидую. Про этого типа тут у нас разное рассказывают.

Лодербек не ответил ни слова. По-прежнему улыбаясь, он внимательно изучал оголенные балки потолка и зазоры между половицами этажом выше.

– Да уж, – повторил Балфур, откинувшись назад и заложив большие пальцы за отвороты пиджака. – Тут про него разное рассказывают. Фрэнсис Карвер! Вот уж кому не хотел бы я встать поперек дороги.

Лодербек изумленно воззрился на собеседника.

– Карвер? – повторил он, нахмурившись. – Вы хотите сказать Уэллс.

– Капитан «Доброго пути»?

– Ну да – разве что он перепродал судно.

– Дюжий такой здоровяк – темные брови, темные волосы, и нос сломан.

– Верно, – кивнул Лодербек. – Фрэнсис Уэллс.

– Не хочу с вами спорить, – заморгал Балфур. – Но этого человека зовут Карвер. Возможно, вы его путаете с тем парнем, который…

– Нет, – отрезал Лодербек.

– С отшельником…

– Нет.

– Ну, покойник наш – тот самый тип, которого вы обнаружили мертвым две недели назад, – не отступался Балфур. – Его звали Уэллс, видите ли. Кросби Уэллс.

– Нет, – в третий раз повторил Лодербек, чуть повышая голос. – Я ничего не путаю. Когда я подписывал договор о продаже, в документах фигурировало имя Уэллс. Всегда и везде – Уэллс.

Собеседники недоуменно глядели друг на друга.

– Ничего не понимаю, – произнес наконец Балфур. – И от души надеюсь, что вас не надули. Странное совпадение, не правда ли? Фрэнк Уэллс и Кросби Уэллс.

Лодербек замялся.

– Не то чтобы совпадение, – осторожно проговорил он. – Я так понимаю, они братья.

– Кросби Уэллс и Фрэнк Карвер – братья? – расхохотался Балфур. – Даже вообразить такого не могу! Разве что через брак.

Лодербек вновь глупо заулыбался и принялся тыкать пальцем в какую-то крошку.

– Да кто вам такое сказал? – вопросил Балфур, так и не дождавшись ответа.

– Право, не знаю, – отозвался Лодербек.

– Или Карвер упомянул что-то подобное, подписывая бумаги?

– Может, и так.

– Да уж! Ну, если вы так утверждаете… но, глядя на них, вот ни за что бы не поверил! – промолвил Балфур. – Один – высокий, внушительный, второй – недоросток никчемный, жалкий бродяга и мот!

Лодербек вздрогнул; пальцы его непроизвольно дернулись и сжались, словно ухватив добычу.

– Кросби Уэллс был бродягой и мотом?

– Ну вы же его видели тогда, в хижине, – махнул рукой Балфур.

– Я видел его мертвым, но не при жизни, – возразил Лодербек. – Странное дело: никогда не знаешь, как человек выглядит на самом деле; это ведь душа вдыхает в нас жизнь.

– О, – отозвался Балфур. И принялся обдумывать эту мысль.

– Мертвец выглядит сотворенным, – продолжал Лодербек. – Так статуя – творение рук человеческих. Ты смотришь на безжизненное тело, дивясь мастерству замысла, и поневоле задумываешься о мастере. Кожа – такая гладкая, такая прозрачная. Как воск, как мрамор – и все-таки не совсем такая; она не задерживает в себе свет, в отличие от восковой фигуры, и не отражает его, как камень. Матированная, как скажет художник. Без глянца. – Внезапно Лодербек отчаянно смутился. И выкрутился из положения, грубовато спросив: – А вот вы когда-нибудь видели свежего покойничка?

Балфур попытался свести все к шутке («Опасный вопрос, на золотых-то приисках!»), но политик ждал ответа, и в конце концов Балфур вынужден был признать, что свежих покойников не видел.

– «Видел покойника» – не совсем та формулировка, – добавил словно про себя Лодербек. – Надо было сказать: «Доводилось ли вам засвидетельствовать факт смерти?»

– Джок тронул его за шею, верно, Джок? – вмешался Огастес Смит.

– Эге, – подтвердил тот.