Imperium - Александр Айзенберг Страница 20

Но, сенаторы!… Я давно хотел спросить:

– Любите ли вы театр? О-о! А знаете ли вы, что такое театр?…

– Театр – это…

Но у меня есть подозрение, что не всех из вас интересует искусство… Напрасно. По-моему, напрасно.

____________________

– Цезарь, твоя мать легко ранена. Всего лишь легко ранена… Цезарь! Агриппина спаслась! Твоя мать жива. И теперь когда на корабле, на котором она плыла, обрушилась кровля ее каюты, когда гребцы пытались, накренив корабль, затопить его – и опять не получилось; когда Ацерронию, ее приближенную, назвавшуюся в воде именем матери императора, ее именем, чтобы спастись, забивают на глазах молчавшей Агриппины баграми и веслами… Она выплыла, принцепс. Ранена в плечо, но она жива и никаких сомнений у нее не может быть.

____________________

Красное вино лилось по белой скатерти стола на пол… Оно, почти все, стекло на пол, а капли по одной, все капали со стола, ударяясь, на пол…

____________________

– Охваченная жаждой мщения, вооружив ли рабов, возбудив ли воинов или воззвав к сенату и народу…

Луций Анней Сенека молчал долго. Тишина была гнетущей. Префект преторианцев Бурр молчал, молчал…

Липкий страх полз, облипая… Страх душил… Любовница Калигулы… Жена Домиция Агенобарба… Убийца Клавдия… Она придет и… Она уже идет!…

– Ее надо, надо опередить… – Сенека худой рукой схватил префекта преторианской гвардии за перевязь меча:

– Бурр, можно ли отдать приказ убить Агриппину?…

____________________

Петроний услышал, как катаясь по коврам, принцепс кричит «мамочка! мама!!! Я отомщу! Я им всем отомщу!… Мам-ма-а!…»

Прибыл, гремя оружием, центурион, посланный помочь бывшему советнику. Август уснул. Будить его побоялись. Центурион кивнул Арбитру; чиркнул ребром руки по горлу и вышел.

____________________

Громадный стол не шевелился, хотя вокруг все дрожало. Муссолини маршировал вокруг своего стола. Он маршировал уже долго – минут десять, наверное. Но ему было не жалко – он показывал, как маршируют фашисты, он показывал это римскому императору – фантастика! – на него смотрел… Нерон!…

Агенобарб скучал. Он выпил вино, которым его угостил этот балбес в штанах – варвар, непонятно почему считающий себя римлянином – как оно называется? дикое пойло – чинзано? – в лучшем случае, для пьяного кимвра… Теперь он стучит своими тяжелыми калигами по полу – что он показывает?… Строевую подготовку для новобранцев?… Дуб из германской чащи – какое тупое создание!… говорит, что вождь народа… Что за вождь! И народ, видно, не подкачал…

– Эй, ты!… как тебя… Ну, ты… Остановись. Слушай. Что ты знаешь о театре?…

– О театре. Мой император?

– Да, о театре, тупица?…

____________________

Ночь окутывала, обнимала, развратная южная лиловая ночь стонала, кричала – лилово-кофейная ночь.

____________________

Принцепс погладил патрицианку, недавно приехавшую в Рим из деревни, по груди и спросил Петрония:

– Так ты говоришь, она, подрагивая задом, левой рукой должна?… Ты уверен, Гай?

– Цезарь, я думаю, что так гораздо пикантнее, а если при этом она еще будет петь что-нибудь буколическое…

– Гай, а почему ты не спрашиваешь меня о Сенеке?…

Цезарь хотел выпить; передумал… посмотрел на Петрония и стал поливать вином вином гостью… медленно и обстоятельно. Когда кувшин опустел, он сказал тихо: – Ты можешь спросить, Арбитр. Так что ты хочешь спросить?

– Почему ты отдал приказ?

– Антоний Натал признался, что он участвовал в заговоре! Он тоже, Гай… У тебя еще есть вино? Где оно? Пусть нальют!

____________________

Город остался там. Его давно не было видно. Но ничего не было видно – он и дорога, дорога… Мертвые львиные лапы певицы… выпущенные бессильно когти…

____________________

Зеленый песок арены отливал изумрудным цветом. Это было вульгарно, но император болел за зеленых, и песок покрасили в нужный цвет. Петроний зевнул. Он не любил бега. В принципе, ему нравились бои профессионалов: он ценил красивое фехтование. Впрочем, нравы падали – принцепс ничего не сказал об умении гладиаторов владеть оружием, но гордо заметил, что великий Юлий выставил бойцов в серебряных доспехах, а вот у него они будут в янтарных. Да-а… Доспехи из янтаря. Конечно, эффектное зрелище: зеленый песок… оранжевый янтарь… красная кровь… Бр – р! Вкус дикаря. А-а, вот и львы. Прелестно. Бестиарии…

____________________

Зеленый песок сверкал. Он беспокоил львицу. Она ударила лапой по нему. Все сегодня раздражало ее. Солнце. Песок. Песок? Песок желтый… белый. А это… Что это зеленое? Она не знала. Сзади ее что-то кольнуло… Она уже привыкла… Так и есть: эти люди прыгают… тычут в нее острым… если бы не эти решетки… Но было мерзко – зарычав от боли, злости, обиды – она встала и бросилась туда… на зеленое… Там стоял! Стоял человек! Один. Один!… И ничего острого у него, ничего!!!

Львица смотрела на него зелеными глазами. Она ждала, ждала этого… Боги! О, как долго ждала она этого!… Свирепая Сохмет, именем твоим!!!…

____________________

Бестиарии поправил плащ. Солнце слепило. Зеленый песок… зеленые глаза львицы… Сейчас она прыгнет… нет… еще нет… вскочила. Хвост задрожал… прижала уши!… Ну!

____________________

С коротким рыком львица бросилась вперед… она наткнулась на плащ…

____________________

Он пропустил ее… набросил на морду плащ…

____________________

Не видно ничего… И дышать нечем… И…

____________________

Он развернулся и обрушил ребро ладони сабельным ударом на шею львицы – хруст был тихим… у нее подогнулись лапы… и она осела…

____________________

И… И… И…

____________________

Желтую львицу волокли по зеленому песку… бессмысленно колотился ее хвост, и смотрели в небо пустые глаза…

____________________

Зрелище прервалось.

– Прелестно он взмахнул плащом. Просто чудно.

____________________

О, Гай!… Я забыл. Помнишь, я тебе рассказывал о… об обезьянке?…

____________________

Ну!…

____________________

– А?… Ага. Да-да, я понял, цезарь.

– Да… Так о чем я?…

– Обезьянка…

– Обезьянка… Он прыгает вокруг меня, как обычно, а я смотрю: какой-то он желтый… даже зеленый…