Кабала - Александр Потемкин Страница 20

Вспоминая прошлое, в котором он и не помышлял зашибать барыши, Леонид Иванович по-настоящему хворал и беспредельно злился на судьбу. Он готов был даже казнить себя! Поэтому после увольнения, насмотревшись на реальности жизни, проникновенно поклялся не сентиментальничать и работать исключительно на собственный карман. «С честью в душе не проживешь. Измордуют!» — подбадривал он себя.

Уже три недели как река Кан освободилась от ледового панциря. Промысел не был разрешен, но рыбаки с ночи заполняли проснувшуюся реку. Рыба шла. И кому как не инспектору Ефимкину было об этом известно. С первого дня работы Леонид Иванович хотел обложить тех, кто согласен был платить дань. Знакомясь, он объявлял каждому, что желает тридцать процентов от улова. При этом, от природы мнительный и совестливый, он вначале бледнел и морщился, потупив взгляд. Впрочем, такое смущенное состояние у него довольно быстро прошло и он все уверенней входил в права властного чиновника. Сегодня не только контроль над частью своего дохода поднял спозаранку инспектора рыбоохраны. Перед ним открывалась совершенно новая жизнь, интригующая, неведомая, опасная, но желанная.

Вчерашний субботний день он отдежурил в скрытом наблюдательном месте перед автовокзалом и железнодорожной станцией и заметил много новых лиц, которые привезли в городок рыбацкие снасти. «Надо немного поработать на государство. Из пары десятков новых браконьеров необходимо отобрать трех-четырех самых строптивых крикунов, составить протоколы, конфисковать снаряжение и доложить по ведомственной инстанции», — размышлял Ефимкин. Среднестатистическое задержание нарушителей закона о природопользовании составляло по постам ведомства три-четыре человека в сезон. Леонид Иванович не намеревался вносить новые цифры в статистические отчеты федеральной службы, поэтому решил задерживать нарушителей, как все, и никак не больше.

Итак, надев служебную форму, он вышел из дома, уныло взглянул на пустующую избу Фатеевой и стал спускаться к реке. Настроение было прескверное. Работа, правда, началась, но пополнения капитала пока не произошло. По дороге к служебному катеру инспектор заглянул в свою коптильню. Соорудил он ее пару дней назад простым дедовским способом вместе с капитаном милиции и оформил как временное строение на тещу своего партнера, участкового Сергея Погорелова. Его Ефимкин застал в коптильне. Капитан рубил дрова, в ведре подносил опилки, чистил печь и готовился принять первую рыбу. Понаблюдав за ним, Ефимкин отметил его странный рот: губы партнера смотрели в разные стороны. Леонид Иванович подумал: «Такая рожа меня обязательно обманет. Но как? На чем?» Впрочем, вслух сказал другое:

— Давай, Серега, готовь печь. Сегодня много рыбы должно быть.

А, Иваныч, привет. Да, привокзальные торговки просят в день сто, а то и больше килограммов. Поезда на юга уже с конца апреля пошли. Люди едут с деньгами, тратить хотят. Ты-то сам тоже навались. Наша коптильня хорошие объемы потянет. Можно без дополнительных затрат производство расширить.

— Скажи Серега: пока меня нет, ты в коптильне для дома ничего не готовишь? Как мне уследить, где картошка печется или щи варятся? В цеху затраты общие, а в доме личные. Я свою долю на покупку дров и прочее исправно внес, а должного контроля за использованием фирменных материалов не имею. Если я сам себе не верю, как с другими-то поступать?

— Брось ты, Леонид Иванович! Видно же, чуть ли не круглый день моя домашняя печь дымит. Семья большая, жена от плиты не отходит.

— Я все же об отчетности хочу подумать! — Инспектор поднял руку и быстро вышел из коптильни.

По дороге он продолжил разговор с самим собой: «Да, крадет у меня этот ментяра. Одно полено из трех в дом обязательно снесет. Да и с рыбой будет непорядок. Сдашь семьдесят килограммов, вернется пятьдесят. Естественная убыль при копчении. Кстати, надо книжки почитать, чему она равна? Чтобы с самого начала учет вести. Ух, не верю я никому. Надо плетку купить и по рукам бить… Дурень, зачем деньги тратить, не лучше ли из конфискованного инвентаря леску со свинцом обрезать и ею по рукам хлестать? Больно! Сердито! Да и леска в оборот уйдет, желающих ее купить немало, зачем деньги переводить. Не лучше ли бабкин чугунный утюг взять и по воровским рукам его направить? Страшная боль в памяти должна сохраниться, а что за воспитание без боли? Вот ранней весной едва заступил в должность, а тысячу долларов за движок «Вольво» отдал. Да, с ним больше заработаю. Нынче у браконьеров катера на скорости. Но прав ли я? Нет! Надо было собственные руки утюгом огреть, чтобы одумался. Почему себе в карман залез, а не жалобными письмами вышестоящие ведомства забросал, бюджетных денег не выклянчил? Эмоции и страсть — помеха бизнесу. Согласен, что не только по чужим, но и по своим рукам необходимо хлестать. Иначе капитал не соберешь! Кстати, а почему бы не увеличить мою долю у рыбаков? Уже неделя как она застыла на отметке тридцать процентов. Я же сам устанавливаю размер доли. В прошлом 2008-м цены на масло, мясо, молочные изделия и прочее выросли процентов на сорок. Так почему же я молчу? Что, богаче всех? Надо срочно увеличить доход. Без моего согласия они ведь ни копейки не заработают. Сколько объявить? Скажем так: с 25 мая по 31 июня я повышаю долю до тридцати с небольшим процентов. Что это в сравнение общим поднятием цен? Пшик! 40 процентов от улова! А с 1 июля еще раз поднимаю на двадцать пять процентов. Значит, начну получать пятьдесят процентов от всего пойманного. Одна рыба тебе — другая мне! А как же? Бизнес должен быть поделен! Мне еще дальше посылать надо: и в Красноярск — местным, и в Новосибирск — в федеральный округ, и в Москву — высшему начальству. Считай что четверть, а порой и больше надо отдать. Половину от всего я должен еще Погорелову за управление коптильным цехом. Правда, после копчения. Он хоть и партнер, но пятьдесят процентов это много. Рыбу-то я достаю. Под новые квоты надо прокурора взять в партнеры. Дать ему тридцать процентов, а за собой оставить семьдесят. Кстати, хорошая идея: подсказать ему, у кого в округе лучшее нелегальное коптильное оборудование установлено, норвежское. Пусть его люди конфискуют, а потом на закрытом тендере за пару копеек продадут нашей же фирме. Так нам коптильня в гроши обойдется. Впрочем, зачем создавать фирму? Чтобы налоги платить? Штат сотрудников заводить? Опять копейки собирать? Нет! Никакой легальной фирмы нам не надо. Открыли производство — и гони продукцию. Ведь он сам на страже законов стоит. Пусть смотрит в другую сторону. Такая позиция в бизнесе самая выгодная, поскольку налогов платить не надо. Пусть нефтяники, газовики, строители, военно-промышленный комплекс платят. У них производство растет, бизнес барыши приносит, а чего ждать от малых предприятий? Гроши наше государство не спасут, а миллионов у нас нет. Что за отчисления от ста, двухсот килограммов рыбы? Слезы! Один охранник губернатора казне дороже обходится. Вот я давеча экзекуцию придумал за дурные поступки. Утюгом по рукам! А о премии не подумал. Глупо, глупо!

Сейчас неплохая идея родилась, как увеличить собственный капитал. Так что, опять о премии не мечтать? Как же тогда стимулировать ноу-хау? Надо бабкин утюг с собой носить, чтобы в нужный момент как следует себя хрястнуть по башке. Может, поумнею. Что я за транжира? Истинный враг самому себе. Решено: прокурору предложу не тридцать, а двадцать пять процентов в совместном бизнесе. Пять отнятых у него процентов будут мне гонораром за великолепную идею. Или не пять, а семь? Ему и двадцати трех хватит. У него другой бизнес есть, и немалый. Каждый тюремный день он оценивает в сто долларов. Вынесет приговор осужденному на год меньше — тридцать шесть тысяч долларов в кармане. А за один квартал у него более сотни уголовных дел слушается. Правда, не все платят, за такие деньги можно и посидеть, но клиентура имеется, и немалая.