Любимая противная собака - Ольга Арнольд Страница 20

Гала бежала за нами, пытаясь перехватить, и что-то второпях говорила, но мы с Мамой гордо вышли за дверь, ее не слушая. Даже пока мы ехали в лифте, Мама не спускала меня с рук, и ее трясло от злости. Мне пришлось пискнуть, чтобы напомнить, что меня пора поставить на лапы.

На следующее утро Мама уехала куда-то по делам, подбросив меня Бабушке. Мы с ней прекрасно провели время, играли, гуляли и нежились, греясь на солнышке. Надо сказать, что я очень люблю такое времяпровождение — в погожий день сидеть с Бабушкой на лавочке перед подъездом и слушать людские разговоры. Это очень комфортабельный наблюдательный пункт: видно, кто приехал, кто уезжает и, главное, какие собаки проходят мимо, выходят из подъезда или входят в него. Отсюда очень удобно облаять, кого надо, и показать, кто тут главный. И с соседями — людьми можно и нужно поздороваться, особенно со старушками, которые все меня обожают. Изредка мне выпадает особая удача — это когда возвращается домой хозяин Мули. Он должен пройти мимо меня, а я на него бросаюсь с громкими ругательствами, и если бы не Бабушка, которая меня удерживает, я бы его съел с потрохами. К Бабушке все время кто-нибудь подходит и делится с ней новостями. Именно поэтому, наверное, Мама называет меня «заядлым сплетником», но я ведь сплетни не распространяю, я их только выслушиваю! И потом, обычно я не прислушиваюсь к людским разговорам, разве только меня начинают хвалить или вообще говорят о собаках.

Не понимаю, почему Мама презирает такое занятие — общаться с соседями на скамеечке, если бы она почаще участвовала в наших посиделках, узнала бы много интересного. Вот как в тот день. К нам подсела пожилая соседка Валентина из другого подъезда и пожаловалась, что почти не спала, потому что в квартире Галы, которая находится с ней на одной лестничной площадке, всю ночь бушевал скандал. Периодически дверь квартиры распахивалась, и из нее вылетал Пошатывающийся, а вслед ему летели его вещи. Пошатывающийся, правда, вел себя тихо, зато, кроме ругани Галы, все время были слышны громкие вопли Голенастой, а также визгливое тявканье Швабрика и изредка — скулеж Лулу. Так как все бранились на повышенных тонах, старушка поняла, что шум был из-за денег. Якобы из-за какого-то идиота, какого именно — непонятно, они лишились и картин, и денег. В результате утром Голенастая выскочила из подъезда с большой сумкой в руках — это уже при мне было, я собственными глазами видел — и бросилась к своему джипу. Под ближайшим к джипу деревом ее поджидал Дуремар, нервно покуривая, но она села в машину и поехала, не обращая на него внимания, чуть ноги ему не отдавила, так что он, чертыхаясь, еле успел отскочить в сторону. Потом все-таки вернулась и его подобрала.

Деньги… Не понимаю, почему люди устраивают такой шум из-за этих бумажек! Они все время вкалывают, зарабатывая эти деньги, а какая от них радость? Я так понял, что если они что-то сделают правильно, то получают эти бумажки, как я — кусочек сосиски, когда по команде встаю на столбик или даю лапу. Но мне быстро надоедает такая игра, а они все трудятся и трудятся, чтобы бумажек было все больше и больше. Я в них не разбираюсь, но Мама мне как-то объясняла, что в обмен на красную бумажку можно получить два мешка моего корма, а на желтую — косточку из жил. Но шарики, которые мне насыпают в миску, я есть не люблю, а вкусными косточками меня бесплатно угощают соседи, хозяйка Цунами например. Мама, когда мне это все рассказывала, была очень расстроена, потому что долго не могла найти свой кошелек, а потом нашла его среди моих игрушек. Как он туда попал, не знаю, я его туда не притаскивал, наверное, сам завалился, но Мама решила, что это я. Если бы у нее было другое настроение, когда она читала мне лекцию о достоинствах купюр, она бы сообразила, что «желтый» и «красный» мне ни о чем не говорит, у нас, собак, видение мира другое. Птичка как-то жаловалась, что один из ее питомцев сжевал вместе с карманом куртки последние деньги в доме, так те вообще были «голубыми» — сейчас таких уже нет. Самые ценные, однако, называются «зелеными». Мне об этом рассказал один знакомый ворон, который живет у Маминых знакомых. Вот кто прекрасно разбирается в деньгах!

Судя по моему жизненному опыту, люди делятся на две категории: тех, кто любит нас, животных, и тех, кто нас терпеть не может. В начале своей жизни я больше сталкивался со второй категорией — так называемые хозяева меня не кормили и пинали, когда я им под ноги попадался, а один пьяница в деревне даже обещал с меня шкуру спустить, если я еще раз задеру лапу под тем кустом, где он отсыпается. И в нашем доме есть одна противная консьержка, которая, как видит меня, требует, чтобы Мама «забрала эту мерзкую собачонку, чтобы она тут не гадила». Я как-то порывался высказать ей все, что о ней думаю, но Мама мне запретила, сказала, что нечего с убогими связываться. Однако среди Маминых-Папиных друзей таких отвратных типов нет. Все, кто к нам приходит или к кому ходим в гости мы, особачены или окошачены. В крайнем случае, у них живет кто-нибудь еще — ну, как змеи у Путешественника. А в том доме, куда мы с Мамой как-то заглянули, нашего народа было очень много: три кошки, три собаки и две вороны.

Гриша, ворон, был у них самый умный и самый главный. Его даже хозяйка слушалась и уважала, а хозяин, хозяйкин сын, так просто его боялся. Гриша как только над ним не издевался! Вечно прятал его часы куда-нибудь на шкаф, а когда тот ел, то выхватывал кусочки прямо у него изо рта. Гриша в доме всем распоряжался, участвовал в собачьих драках, мирил забияк. Своего младшего товарища он опекал, утром выпускал из коробки, куда его закрывали на ночь — сам-то он спал на хозяйской подушке. А когда злился, больно тюкал провинившегося по голове. Он и нас с Мамой обещал клюнуть в темечко, как только мы вошли. Мама тут же схватила меня на ручки, и мы прижались к двери. Пробыли мы там совсем не долго, но за это время Гриша на хорошем собачьем языке, правда, с провинциальным акцентом — дело было за городом — популярно объяснил, что чужаков в доме ему не надо и со своими подчиненными хлопот хватает. Да и собственные его хозяева тоже не всегда ведут себя должным образом, вот и сейчас они на него сердятся и перерывают весь дом, чтобы найти вытащенные им из портмоне купюры. Хозяин обещал ему голову свернуть, но пусть только попробует хоть к одному перышку прикоснуться — он опять ему нальет в постель воду из собачьей миски. Он, Гриша, знает цену деньгам и берет только крупные, желательно не наши, с мелочью не связывается. Пусть люди ищут сколько хотят, да только не найдут они тайники, где он прячет свои сокровища на черный день. А нам этот пернатый господин посоветовал убираться подобру-поздорову, пока целы. Мы и убрались быстренько, причем Мама, по-моему, испугалась этого наглеца не меньше моего. Как хорошо, что у нас во дворе вороны не такие просвещенные, самое большее, на что они способны, — это гоняться за пышным хвостом Найка, благо у меня хвоста нет.

Люди всегда расстраиваются, когда у них пропадают деньги. Я, правда, не сразу понял, какое отношение картины Художницы имеют к деньгам, но появившаяся у нас Птичка сказала, что на деньги, полученные за пропавший портрет Вайдат, можно было бы кормить ее собак целый год. И Художница, и Птичка на следующий день собрались у нас в квартире на кухне, и они все втроем с Мамой долго разговаривали. Лица у них были хмурые, как низкое небо с дождем за окном, и мне никак не удавалось заставить их развеселиться и в полную силу со мной поиграть. Художница говорила, что она теперь не может получить ни картины, ни деньги и что в милицию лучше не обращаться. Потому что она уже ходила в милицию, и там долго выясняли, не сама ли она себя обокрала.