Агнец - Кристофер Мур Страница 20

Мы с Джошуа заметили Мэгги — она стояла с краю между своим отцом и дядей-убийцей. Джош двинулся к ней, я — за ним, но подойти не успел: он схватил ее за руку и потащил за собой в самую гущу народа. Заметив, что Иеремия пошел было за ними, я нырнул в толпу и пополз между ног, пока не наткнулся на подкованные сапоги, отмечавшие нижнюю оконечность римского солдата. Верхним концов своим, столь же римским, солдат злобно смотрел на меня. Я поднялся.

— Semper fido, — вымолвил я с лучшим своим латинским прононсом, сопроводив приветствие чарующей улыбкой.

Солдат нахмурился сильнее. Неожиданно мне в ноздри повеяло ароматом цветов, и мое ухо легонько тронули милые теплые губы.

— Мне кажется, ты сказал «всегда собака» [2], — прошептала Мэгги.

— Потому, значит, он и выглядит так неприятно? — догадался я самым краешком чарующей улыбки.

В другом ухе у меня тоже раздался шепот — опять-таки знакомый, хоть и не такой милый:

— Пой, Шмяк. У нас план, не забыл? — Джош.

— Ага. — И я заголосил одну из своих знаменитых панихид: — «Ля-ля-ля. Эй, римский крендель, как жалко, что тебя почикали. Ля-ля-ля. Наверно, это все-таки не послание Господа Бога и даже не записка. Ля-ля-ля. В которой он велит тебе отправиться домой, ля, ля, ля. Вместо того чтобы притеснять избранный народ, про который Господь Бог самолично сказал, что они ему нравятся больше, чем ты. Фа, ля, ля, ля».

Солдат не понимал по-арамейски, поэтому стихи его не взволновали, как я и надеялся. Но мне кажется, гипнотический заводной ритм и красивая мелодия до него дошли. Я пустился во второй куплет:

— «Ля-ля-ля, мы же тебе говорили: не трескай свинину, ля-ля. Хотя, глядя на дырки в твоей груди, не скажешь, что диета бы тебя спасла. Бум шака-лака-ла-ка-лака, бум шака-лака-лака-лак». Давайте, народ, подхватывайте, вы же знаете слова!

— Довольно!

Солдата отдернули в сторону, и перед нами вознесся Гай Юстус Галльский с двумя офицерами по бокам. У него за спиной на земле пластом лежало тело солдата.

— Браво, Шмяк, — прошептал Джошуа.

— Мы предлагаем свои услуги профессиональных плакальщиков, — ухмыльнувшись, пояснил я. Центурион с большим удовольствием улыбкой мне отвечать не стал.

— Этому солдату плакальщики не нужны, у него уже есть мстители.

Из толпы донесся голос:

— Послушай, центурион… Отпусти Иосифа из Назарета. Он не убийца.

Юстус обернулся, толпа расступилась, и между ним и осмелившимся заговорить пролегла дорожка. То был Иебан, вокруг которого сгрудились другие на-заретские фарисеи.

— Хочешь занять его место? — осведомился Юстус. Фарисей съежился: от подобной угрозы вся его решимость мгновенно растаяла.

— Ну? — Юстус шагнул вперед, и толпа вокруг него раздалась. — Ты говоришь за весь свой народ, фарисей. Вели им выдать мне убийцу. Или ты хочешь, чтобы я распинал евреев, пока не попадется виновный?

Иебан засуетился и залопотал какую-то мешанину из стихов Торы. Я огляделся: Иеремия стоял всего в нескольких шагах за моей спиной. Перехватив мой взгляд, он сунул руку под рубаху — без сомнения, к рукояти ножа.

— Иосиф не убивал солдата! — крикнул Джошуа. Юстус повернулся к нему, а фарисеи воспользовались моментом и юркнули в толпу.

— Я знаю, — ответил Юстус.

— Правда?

— Конечно, малец. Его убил не плотник.

— Откуда ты знаешь? — спросил я.

Юстус подал знак одному из своих легионеров, и тот шагнул вперед, держа в руке небольшую корзинку. Центурион кивнул, и солдат ее опрокинул. На землю перед нами с глухим стуком вывалился отбитый каменный пенис Аполлона.

— Ой-ёй, — выдохнул я.

— Потому что его убил каменотес, — сказал Юстус.

— Мамочка, а он действительно впечатляет, — сказала Мэгги.

Я заметил, как Джошуа бочком протискивается поближе к трупу римского солдата. Надо отвлечь Юстуса.

— Ага! — сказал я. — Кто-то забил твоего солдата насмерть каменной писькой. Очевидно, поработал грек или самаритянин — ни один еврей до такой штуки даже не дотронется.

— Правда, что ли? — спросила Мэгги.

— Господи, Мэгги.

— Кажется, тебе есть что мне сказать, мальчик, — сказал Юстус.

Джошуа возложил руки на мертвого солдата.

Я ощущал на себе взгляды всей толпы. Интересно, где сейчас Иеремия? За моей спиной, готовый ножом заставить меня умолкнуть? Или сбежал? В любом случае я не мог вымолвить ни слова. Сикарии не работают в одиночку. Если я выдам Иеремию, сикарийский кинжал прикончит меня еще до Шабата.

— Он не мог бы тебе ничего сказать, центурион, даже если бы что-то знал, — сказал Джошуа, вернувшись к Мэгги. — Ибо в наших священных книгах записано, что ни один еврей не станет закладывать другого еврея, какой бы вонючкой тот или другой ни оказался.

— Действительно записано? — прошептала Мэгги.

— Теперь — да, — прошептал в ответ Джош.

— Это ты меня вонючкой назвал? — спросил я.

— Узрите! — Какая-то женщина в первом ряду ткнула пальцем в мертвого солдата. Другая завопила. Труп двигался.

Юстус оглянулся на шум, а я тем временем пошарил взглядом в поисках Иеремии. Он по-прежнему маячил за мной, прячась за спинами. Но, как и все остальные, разинув рот, смотрел на мертвого солдата: тот уже поднимался с земли и отряхивал тунику.

Джошуа не сводил с легионера сосредоточенного взгляда, но теперь не трясся и не потел, как на похоронах в Яфии.

К своей чести, Юстус, хоть сперва и зримо испугался, не дрогнул, когда труп на негнущихся ногах резво пошагал к нему. Остальные солдаты испуганно пятились вместе с евреями. Только Мэгги, Джошуа и я остались на месте.

— Докладываю о нападении, господин. — Бывший покойник довольно прерывисто отсалютовал по-римски.

— Ты же… ты умер, — вымолвил Юстус.

— Никак нет.

— У тебя вся грудь ножом истыкана.

Солдат оглядел себя, осторожно потрогал раны и перевел взгляд на командира.

— Похоже, немного поцарапался, господин.

— Поцарапался? И это — царапины? Да тебя проткнули ножом полдюжины раз. Ты мертв, как грязь под ногами.

— Вряд ли, господин. Смотри, даже кровь не течет.

— Это потому, что она вся уже вытекла, сынок. И ты умер.