Пройдя долиной смертной тени — 2. Благость и милость Твоя - Александр Варавин Страница 2

— А ты, добрый шаман, хотел меня убить, чтобы я отправился прямо в рай?

Он уже не боялся разозлить Лугонга, полностью приняв свою участь.

— Ты собирался украсть Дордже, и я должен был тебя остановить.

— Я не собирался… — возразил Эрик, но запнулся, вспомнив свои ощущения в тот момент в пещере. Словно невероятной мощности магнит тянул его к Дордже, парализуя волю и способность рассуждать и чувствовать.

— Может и собирался, — неуверенно прошептал он.

— И я хотел тебя убить, — спокойно произнес Лугонг. — Но не смог. Вспомни, как твое тело в одно мгновение переместилось в сторону. Как ты это сделал, если даже не слышал и не чувствовал меня?

— Наверное, инстинкт какой-то… или предчувствие. Я услышал звук…

— Никакого звука не было, и инстинкт не поможет человеку в поединке с шеном. Это была сила Дордже, которая до сих пор находится в твоем теле и сознании. Истинный шен не может уничтожить сосуд, который содержит хотя бы часть силы Шенраба. Кто угодно может, но не шен. Думаешь, я не смог бы прирезать тебя, пока ты, дрожа от страха, слезливо копался в драгоценных бумагах своего деда? Я наблюдал за тобой.

Эрик чувствовал, как со словами Лугонга ненависть и неприязнь к нему постепенно исчезают и превращаются в спокойную доброжелательность к собеседнику. Однако, помня о случившемся с ним кошмаре, изо всех сил старался поддерживать в себе тлеющие угли злости. Он понимал, что Лугонг сознательно подавляет его волю и пытается внушить ему свое представление о происходящем, и это ему почти удается. Эрик решил сопротивляться до конца.

— Но ты причинил мне вред, — стараясь говорить твердо, сказал он. — Ты ранил меня своим ножом.

— Я очень силен физически, — спокойно, без какой-либо тени высокомерия или бахвальства, сказал Лугонг. — И мой тесак прекрасно заточен. Что с твоей раной сейчас?

В первые часы и дни после обряда Эрик, погруженный в кошмар пережитого, даже не обращал внимания на глубокий порез на правом плече. Однако боль, насколько он мог вспомнить, исчезла буквально на следующий день. Он машинально засунул руку под футболку. На месте пореза — чуть выпуклый, но безболезненный шрам. Прошло всего четыре дня. Эрик пытался сообразить, обрабатывал ли он рану или принимал какие-то лекарства.

— Вспомни, когда ты последний раз ел или пил? — напомнил о себе Лугонг.

— Я пил виски в автобусе, а воду еще на твоей горе. Ел чипсы. Один парень меня угостил.

— И это все?

— Видимо, только это… — Эрик задумался. — Так значит, я…?

— Нет, — Лугонг улыбнулся, — ты не получил своего бессмысленного бессмертия. Но сила Дордже меняет тебя, и ты можешь воспользоваться шансом принести хоть какую-то пользу этому миру. Твое нахождение сейчас в мире живых — результат моей ошибки. Но из нее можно извлечь пользу, для тебя и для других.

— В чем же была твоя ошибка? — угрюмо поинтересовался Эрик.

— Я хотел, чтобы ты остался в теле старого шена в нижнем мире, а он, в свою очередь должен был выйти в твоем, с печатью Шенраба. В этом случае, сила Дордже вернулась бы к шенам. Я не понял того, что энергия Дордже уже проникла в твое сознание и ты сумел выйти.

— Для меня это звучит еще хуже, чем просто убить. Почему я должен расплачиваться за ваши ошибки и зло?

— Тебе следует понять, что мы живем так уже тысячелетия. Ошибка была совершена в тридцатых, когда Квотухту, движимый безумными планами, распорядился передать Дордже твоему деду. Твой дед обманул и исчез. Использовать твое тело, наследника своего деда, как сосуд для силы Шенраба, было единственным шансом для нас. Вернуть то, что было украдено.

Подобный обряд проводился лишь однажды в моей линии. Я не принимал в этом участия. Только читал старые рукописи и расспрашивал знающих о такой возможности. Обычно замена тела Наставника, линия которого не должна прерваться, проводится без привлечения силы Дордже. Нужен только носитель тела, чтобы провести его через мир нагов. В твоем случае, признаю, мы поддались жажде вернуть наше наследство. Мне еще предстоит расплачиваться за эту ошибку.

— Я не буду возражать, если ты проведешь тысячу лет в полудохлом теле какого-нибудь старика, в нижнем мире, — пробурчал Эрик. — Так в чем же ты ошибся?

— Эрик, — мягко и вкрадчиво произнес Лугонг, — ты же не идиот. Каким образом, ты полагаешь, ты смог заставить фактически мертвое тело Тонпа двигаться? Своей волей? Неукротимым желанием жить или с помощью своего бога? Шестьдесят лет отшельник провел в самадхи, ожидая твоего появления. До того, как ты приехал, я навещал его десять лет назад. Его сердце билось два раза в минуту. Честно говоря, я не думал, что он сможет дожить до твоего прихода. Только Печать Шенраба, укрепившая твое сознание, дала тебе возможность заставить этот полутруп двигаться. Ты спас себя для мира людей, но убил шена редкой линии. Убил навсегда, безо всякой надежды на возрождение. Согласно нашей традиции, человек, совершивший такое преступление, должен был бы отправиться живым на «небесное погребение». Как и десятки буддистов, тысячу лет назад, которые были наказаны за преступления против шенов.

Эрик знал, что это значит.

«Небесное погребение» — древний тибетский способ избавляться от тел умерших. Говорят, что изначально он возник из-за особенностей почвы в горах. Практически невозможно выкопать могилу в каменной породе, едва прикрытой тонким слоем земли. Позднее этот обряд приобрел сакральное значение. Или ему это значение просто присвоили.

Труп привозили на ровную площадку в горах, где могильщики-рагъяпа особым образом связывали конечности и выгибали голову мертвого назад, фиксируя к заведенным за спину лодыжкам. На теле делалось несколько глубоких разрезов специальным ножом, а голова разбивалась молотом, чтобы дать доступ к мозгу. Стая стервятников, обычно и гнездившаяся на этом «кладбище», пожирала плоть за очень короткое время. Особый способ связывания тела требовался для того, чтобы птицы не растаскивали кости, которые после «очистки» мелко дробились и смешивались с ячменной мукой в единую массу, также предназначенную падальщикам. Когда то, еще в колледже, Эрик видел слайды этих похорон, сделанные каким-то ученым. Стервятники были настолько жирны, что больше напоминали раскормленных индюшек.

Китайские власти запретили этот обряд, но под давлением протестов населения Тибета, снова разрешили, стремясь снизить напряженность на оккупированной территории.

Эрик содрогнулся, представив себе, как могла бы проходить такая казнь. Почти ощутил, как через разрезы на спине отвратительные создания просовывают свои головы внутрь тела, отрывают куски кишечника, рвут печень и легкие… А ты сам, живой и связанный, все это чувствуешь…

Колени задрожали, и озноб прошел по позвоночнику. Он едва сдержал порыв открыть дверь машины и выпрыгнуть в темноту. Лучше сразу в глубокую пропасть.

— Тебе это не грозит, — заметил Лугонг, по своему обыкновению угадав его мысли. — Но ты можешь уйти в любой момент. Никто больше не будет тебя преследовать.