Превыше всего. Роман о церковной, нецерковной и антицерковной жизни - Дмитрий Саввин Страница 2

«Неласково, надо сказать! Другой бы архиерей им за такое всыпал по первое число!» – подумал он, и легкая ироничная улыбка тронула уголки его губ. Да уж, сколько нервов в свое время было потеряно на таких вот делах – мелочах, если смотреть со стороны! Подготовка к архиерейским визитам, безконечные уборки, плавно перетекающие в ремонты, ибо хочется, чтобы все было не просто в порядке, а идеально… Безсонные ночи и, наконец, приезд Владыки, встреча в облачении, с крестом… «Ну, не такая уж и мелочь, на самом деле! – продолжал размышлять про себя Евсевий. – И могли бы и на полосе встретить, и с крестом… Ну да, видать, места дикие! Неученые они тут… Тюфяки!»

Сопровождаемый келейником Георгием и семенящими за ним монахинями, Евсевий вошел внутрь здания аэропорта. Тут, наконец, он увидел встречающих. Креста на подносе, впрочем, и здесь не оказалось. Само по себе это не было нарушением: ведь прибыл-то он в аэропорт, а не в храм. Однако с учетом последних церковных веяний, а равно и того, что он впервые ступил на мангазейскую землю, встреча с крестом была бы уместной…

В зале прилета его ждали лишь два священника, один из которых держал в руках букет цветов. Первый был невысокого роста, с округлым лицом и вообще весьма округлый этакой мягкой, домашней и уютной, полнотой. Борода была аккуратно подстрижена, а длинные волосы собраны в опрятный «хвост». Наверное, если б он жил во времена передвижников, то те непременно упросили бы его поработать моделью – настолько внешность его соответствовала стереотипному образу русского попа. Но, хотя облик и был стереотипным, карикатурных черт в нем не наблюдалось.

Второй встречающий священник тоже не отличался худобой, но его полнота выглядела иначе. Она не так бросалась в глаза – то ли из-за того, что он был выше своего собрата почти на голову, то ли потому, что во всем его облике чувствовалась какая-то начальственная напряженность – а начальству, как известно, лишние килограммы к лицу. Вроде и ничего особенного во внешности – так, небольшая борода, этакая кустарная эспаньолка, светлые волосы, слегка заостренный, почти орлиный нос. Разве взгляд – такой, что, встретив его, возникало ощущение, будто с разбегу налетел на кирпичную стену…

– Ваше Преосвященство, благословите!

– Благословите, Владыко святый! – заметив архиерея, они оба почти подбежали к нему, кланяясь на ходу.

Евсевий, улыбаясь, неспешно и размашисто преподал обоим благословение. Затем один из них – тот, что пониже и пополнее – вручил ему букет и произнес нечто вроде приветственного слова:

– Ваше Преосвященство, Преосвященнейший Владыко Евсевий! Простите нас за столь скромную встречу – к сожалению, согласовать с руководством аэропорта подобающий прием не удалось… Мы счастливы, что осиротевшая мангазейская земля вновь обрела архипастыря и отца, мы счастливы, что мангазейская кафедра, после краткого периода вдовства, вновь обрела своего Ангела! Многая лета, Владыко!

– Многая лета! – присоединился второй священник.

Евсевий выслушал приветствие с подобающей серьезностью.

– Как звать вас, отцы? – спросил он после провозглашенного многолетия.

– Иеромонах Игнатий Пермяков, настоятель Свято-Воскресенского кафедрального храма, – ответил священник, произносивший приветственное слово.

– Иерей Василий Васильев, – как будто отрубая каждое слово, по-военному отрапортовал второй священник. – Был благочинным Мангазейского округа.

– А почему был? – спросил Евсевий, слегка удивившись.

– Был раньше, а теперь как благословите, – так же четко и громко, но при этом опустив глаза, отрапортовал Васильев.

Евсевий чуть улыбнулся. Подобное поведение, на его взгляд, было признаком смирения, и это ему нравилось. Радовало его еще кое-что: в словах и манерах Васильева угадывалось военное прошлое. Хотя сам Евсевий после окончания срочной службы никогда в армии не служил и никак с ней связан не был, но, однако же, испытывал сильную симпатию к армейской выправке и армейским порядкам. Причины этого были просты. Евсевий органически, всей душой любил порядок. Идеальный порядок он навел у себя в келье, еще будучи монахом Свято-Троицкой Сергиевой лавры. Столь же идеальный порядок он стал наводить уже в масштабе всего монастыря, когда стал его наместником. Идеально подстриженные газоны, аккуратно выкрашенные бордюры и постоянное строительство – все это наполняло его сердце искренней и глубокой радостью. Российская армия, также славная абсолютной аккуратностью в деле покраски бордюров и уголков автомобильных бамперов, в этом отношении вполне соответствовала его стандартам.

– А ты, отец Василий, часом не из бывших военных? – поинтересовался епископ.

– Так точно, – ответил священник, – майор запаса.

– А где служил?

– В танковых войсках.

Архиерей удовлетворенно кивнул головой.

– Ты как, отец, женатый, или в целибатах ходишь? – продолжал расспрашивать Евсевий. Иеромонах Игнатий наблюдал за их разговором внешне отрешенно; однако в действительности он внимательно следил за Преосвященным, пытаясь понять, с кем же ему, как священнику, настоятелю и монаху, предстоит иметь дело. Пока что было очевидно одно: отец Василий новому архиерею понравился буквально с первых минут разговора, и понравился, очевидно, своими военными замашками…

– Был женат, сейчас в разводе, – все так же четко, но несколько смущенно, ответил отец Василий.

– Ну ясно, – еще раз кивнул головой Евсевий. – Потом поговорим еще…

Он хотел было на этом закончить расспросы, но не удержался и все же решил спросить:

– А в монахи не думал? Или целибатом хочешь?

Отец Василий поднял глаза и ответил с демонстративной твердостью:

– Думал, Ваше Преосвященство. Если благословите – хочу принять постриг.

Евсевий еще раз многозначительно кивнул. Отец Игнатий наклонил голову, дабы окружающие не могли видеть его лица – этот рефлекс он выработал за годы службы рядом с архиереями.

«Ну все, обаял!» – подумал он.

В это время из зала выдачи багажа показался Георгий, тащивший пару больших сумок.

– Ваше Преосвященство, пройдемте в машину! – сказал Васильев.

На автостоянке перед аэропортом, среди такси и частных автомобилей, стояла уже потрепанная черная епархиальная «Волга» и небольшой праворульный японский минивэн, отходивший по дорогам Японии и России не менее пятнадцати лет. Монахиням и Георгию предложили сесть в микроавтобус, а новый епископ со священниками расположились в «Волге».

– Холодно тут у вас! – сказал, поежившись, Евсевий. – Но зато солнечно!

Солнце, действительно, светило ярко, а на небе почти не было облаков.

– Так точно, Ваше Преосвященство! – ответил Васильев. – Холодно, но по количеству солнечных дней – как в Сочи.

– Ну, можно считать, что на курорт приехал! – с улыбкой сказал Евсевий. Оба священника также вежливо улыбнулись.